колбасного крошила. Лучшую из своих Мадонн забросил он в угол, пока изобретал самовращающийся вертел, чтобы равномерно жарить каплунов и поросят. А это великое открытие щелока из куриного помета для стирки белья! Верите ли,-- нет такой глупости, которой бы мессер Леонардо не предался с восторгом, только бы отделаться от живописи!
Лицо Чезаре передернулось судорогою, тонкие губы сложились в злую усмешку.
-- И зачем только Бог дает таким людям талант! -- прибавил он тихо и яростно.
А Леонардо все еще сидел, согнувшись над рабочим столом.
Ласточка влетела в открытое окно и закружилась в комнате, задевая о потолок и стены; наконец попала в крыло летательного прибора, как в западню, и запуталась в сетке веревочных сухожилий своими маленькими живыми крыльями.
Леонардо подошел, освободил пленницу, бережно, так, чтобы не причинить ей боли, взял в руку, поцеловал в шелковисто-черную головку и пустил в окно.
Ласточка взвилась и потонула в небе с радостным криком.
-- Как легко, как просто! -- подумал он, проводив ее завистливым, печальным взором. Потом с брезгливым чувством взглянул на свою машину, на мрачный остов исполинской летучей мыши. Человек, спавший на полу, проснулся. Это был помощник Леонардо, искусный флорентийский механик и кузнец, по имени Зороастро или Астро да Перетола.
Он вскочил, протирая свой единственный глаз: другой -- вытек от искры, попавшей в него из пылающего горна во время работы. Неуклюжий великан, с детским простодушным лицом, вечно покрытым сажей и копотью, походил на одноглазого циклопа.
-- Проспал!--воскликнул кузнец, в отчаянии хватаясь за голову.--Черт меня побери!--Эх, мастер, как же вы не разбудили? Торопился, думал, к вечеру и левое кончу, чтобы завтра утром лететь...
-- Хорошо сделал, что выспался,-- молвил Леонардо.-- Все равно крылья не годятся.
-- Как? Опять не годятся? Ну, нет, мессере, воля ваша, а я этой машины переделывать не стану. Сколько денег, сколько труда! И опять все прахом пойдет! Чего же еще? Чтоб на этаких крыльях да не полететь! Не только человека-слона подымут! Вот увидите, мастер. Дозвольте разок попытаться-ну, хоть над водой,--если упаду, только выкупаюсь, я ведь плаваю, как рыба, ни за что не утону! i Он сложил руки с умоляющим видом.
Леонардо покачал головой. -- Потерпи, друг. Все будет в свое время. Потом...
-- Потом!--простонал кузнец, чуть не плача.--Отчего же не теперь? Право же, ну вот, как Бог свят,--полечу! -- Не полетишь, Астро. Тут математика. -Так я и знал! Ну ее ко всем дьяволам, вашу математику! Только смущает. Сколько лет корпим! Душа изныла. Каждый глупый комар, моль, муха, прости Господи, поганая, навозная, и та летает, а люди, как черви, ползают. Разве это не обида? И чего ждать? Ведь вот они, крылья! Все готово,--кажется, взял бы, благословясь, взмахнул да и полетел,-- только меня и видели! Вдруг он что-то вспомнил, и лицо его просияло. -- Мастер, а, мастер? Что я тебе скажу. Сон-то я какой видел сегодня. Удивительный! -- Опять летал?
