Черты лица архангела были по-мужски резковатыми, но в это мгновение губы казались чистым соблазном – мягкие, манящие к покусываниям, чувственные настолько, насколько только может быть рот мужчины.
– Если бы сейчас я распластал тебя на столе и вошел своими пальцами, то легко опроверг бы твои слова.
Елену накрыло желанием, от которой сжались бедра. Образ того, как она беспомощно лежит на столе, а Рафаэль скользит в ней длинными, мощными пальцами, внезапно целиком завладел ее разумом.
Она закрыла глаза, но стало только хуже. Поэтому Елена их распахнула и уставилась на черное мерцание стены напротив.
– Не знаю, что за извращенная хрень творится в этом здании, но не хочу становиться ее частью.
Рафаэль рассмеялся – звук был полон темного, мужского знания.
– Видимо, ты большая ханжа, чем я думал, раз считаешь происходящее тут извращениями.
Это был намек, подзадоривающий ее ответить. Елена поборола порыв. Что с того, если она не была так сексуально раскрепощена, как многие другие охотники?
Что с того, что брызжущая тестостероном банда коллег, членов которой она отшила одного за другим, прозвала ее "Девственницей-весталкой"[5]?
Вообще-то девственницей она не была, но если это убережет ее от эротических заигрываний Рафаэля, то можно и прикинуться.
– Спасибо, конечно, но мне нравится ханжество. Можем ли мы провести переговоры до того, как я усну?
– У меня очень удобная кровать.
Елене бы ударить себя за то, что предоставила ему возможность так повернуть разговор. Особенно когда разум начал забрасывать картинками архангела в постели: крылья расправлены, бедра обнажены, чле... Девушка стиснула зубы.
– Что ты хотел мне сказать?
Его глаза вспыхнули, но он бросил лишь: "Пошли", – и зашагал к лифту.
Девушка поспешила за архангелом, раздраженная тем, что он ожидал ее подчинения. Как от щенка! Однако, в кои-то веки, не раскрыла рот. Она хотела, как можно дальше убраться от вампирского этажа, с его вонью секса, наслаждения, и неуемного желания.
Поездка на лифте оказалась короткой, и на этот раз, когда Елена вышла, обстановка оказалась классической. Преобладающим цветом был прохладный белый, изысканно акцентированный вкраплениями деталей белого золота.
Но когда Рафаэль сопроводил ее в свой кабинет, Елена обнаружила, что стол хозяина был огромной черной глыбой отполированного вулканического камня.
"Если бы сейчас я распластал тебя на столе и вошел своими пальцами, то легко опроверг бы твои слова".
Елена оборвала воспоминание, прежде чем оно снова завладело ее разумом, и осталась подальше от стола, в то время как Рафаэль обошел его, остановился у окна и уставился на огни города и дальше, на темную ленту Гудзона.
