— Увидим, будет ли какая-нибудь разница, когда машина тронется, — сказал я.
— А это не опасно? — Она спрашивала как будто всерьез. — Они вам не помешают править?
Я засмеялся, в ответ она нервно улыбнулась.
— Я думал, вы заметили, что я не правлю ногами.
— Я говорила про те штуки, на которые вы нажимаете.
Мы смущенно посмотрели друг на друга, понимая, что оба дурачимся. Потом она перевела взгляд на овец и топнула, стараясь их испугать.
Машина казалась надежным другом больше, чем всегда. Включенный отопитель и плавный быстрый ход делали ее особенно уютной.
— Своя машина — это вещь, — сказал я.
Она сделала кислое лицо; очевидно, это должно было обозначать что-то вроде согласия.
— Здесь жил король? — спросила Линда; она раскраснелась, как мать, и, пока мы не выбрались из долины, все время смотрела на развалины.
— Наверное, детка, — сказала миссис Хэммонд. Может быть, она не знала, что это был монастырь.
Линда не отрывала от него глаз, пока последний каменный пик не исчез за голыми вершинами деревьев.
— Куда мы теперь едем? — спросила миссис Хэммонд.
Дорога долго шла вниз, и мы быстро неслись вперед. Я дал полный газ, машина дрожала и покачивалась, и воздух свистел в какой-то щелке.
— В одно место, про которое я слышал. Мы там пообедаем. Это недалеко.
Мы ехали молча, но, когда проезжали через следующую деревню, где по сторонам тянулись серые каменные дома, похожие на мрачные речные берега, миссис Хэммонд спросила:
— Значит, нам придется есть на людях?
— Да, если найдутся люди. Вряд ли там очень много посетителей в это время года. А вам что, не нравится есть рядом с чужими или еще что-нибудь?
— Вовсе нет, — ответила она тревожно, — я просто не знаю, одеты ли мы так, как надо.
— Ну, раз мы не голые, нас не выгонят.
Хаутон-Холл — это старинный помещичий дом, перестроенный в гостиницу с рестораном в расчете на клиентов, которым по карману приехать туда на вечер или на воскресенье. Он находится на равном расстоянии от трех больших промышленных городов и в пределах досягаемости еще двух. Раньше такое расположение служило своего рода социальным ситом. Но после войны, когда стало больше машин и больше трепотни о равенстве, сито заметно поредело. Два-три регбистских клуба устраивают здесь свои ежегодные обеды; в воскресенье тут можно встретить учителей, а иногда конторского служащего, который всю дорогу от города потел на своем велосипеде. Благодаря тому, что дело расширилось, а средний уровень посетителей понизился, заведение разделили на две части. С одной стороны, откуда были видны глубокая, заросшая лесом долина и озеро, сделали гостиницу и ресторан, а с другой — стоянку для автомобилей, стойку для велосипедов и кафе.
