– Четыре года назад.
Одри нехотя усмехнулась. Не имело значения, зачем Оливер так унижался, чтобы развеять ее смущение, она была просто очень благодарна ему за это. Она посмотрела на него снизу вверх:
– Я знаю, что ты делаешь.
– И что же?
– Ты лжешь. Чтобы я почувствовала себя лучше.
Он прищурился:
– И как, это работает?
– Вообще-то да. – Хотя бы из-за того, что он попробовал. Он сказал именно то, что думал, но никак не хотел причинить ей такую боль.
Оливер сделал полшага к ней:
– Тогда отлично.
– Кроме того, ты всегда хорошо выглядишь. Тебе не нужно стараться.
– Слабое утешение. У меня есть много других причин чувствовать свою неполноценность рядом с тобой, Одри.
Самый богатый и наиболее успешный человек, которого она знала?
– Например?
Нерешительность отразилась на его красивом лице.
– Я живу в страхе, что когда-нибудь посмотрю на тебя и вдруг поймаю твой взгляд – безучастный и терпеливый, каким я смотрю на большинство своих подружек. – Он пожал плечами. – Ты приезжала сюда только из-за Блейка. Может быть, это всего лишь рождественская благотворительность.
От мысли, что она заставила кого-то сомневаться в самом себе – пусть даже кого-то настолько самоуверенного, как Оливер, – Одри поежилась.
– Но ведь я все еще здесь.
Он убрал выбившуюся прядь волос ей за ухо:
– Но ты пришла попрощаться.
– Да, – выдохнула она. Именно такой план был у нее, когда она вошла. Пока что-то не изменилось без ее согласия. – Так почему же я не сделала этого?
Глаза Оливера блестели, он поднял руку и тыльной стороной погладил ее по щеке:
– Вот еще один вопрос, за ответ на который я готов выложить целое состояние.
– Так у тебя очень быстро закончатся деньги.
– Преимущество самого высокого кредитного рейтинга. – Его большой палец пополз вниз, повторяя форму ее нижней губы. – Я могу получить еще.
– Что ты делаешь? – прошептала она.
– Все, что умею, пока ты не скажешь мне остановиться.
И ей действительно стоило это сделать. Они находились в общественном месте, и это был Оливер, известный игрок и настоящее проклятие для многих корпораций азиатского региона. Она не имела морального права подпускать его так близко к себе – не важно, что она больше не была ничьей женой. Не имело значения, что именно он контролировал ленивые движения своих пальцев, а следовательно, и любые вытекающие из этого последствия, в частности, сплетни и слухи. От этого все становилось лишь опаснее. И это еще больше противоречило здравому смыслу.
