Тайна Мебиуса | страница 9
Впрочем, студенты-электронщики называли Крейнделя Кренделем исключительно удобства произношения ради, потому что внешне профессор напоминал совсем другое чайное лакомство со своей кудрявой черной шевелюрой, яркими пингвиньими глазками, яблочково-румяными щечками.
Хорошо, что работал профессор не в пищевом институте. А то, по рассказам моей соседки, которая там училась, у них еще не такие вкусненькие истории случались. Однажды пришла телеграмма их преподавателю от благодарного выпускника, который открывал свой собственный частный ресторанчик у себя в Туле. Она начиналась так: "Уважаемый Мармелад Батырбекович!" Отроду он был Зеймфиром Батырбековичем. Настоящее имя еще одной преподавательницы давно забылось, сохранилось только прозвище Люля-Кебаб.
А не сдавшие зачет студенты съедобного вуза частенько вопрошали, дежуря у дверей кафедры технологии виноделия:
- Револьвер Алексеич не знаете где?
Однако Револта Алексеевича - таково настоящее имя преподавателя, - днем с огнем было не сыскать.
Ну да я опять села на свой конек с именами. Это у меня часто бывает. Все уж давно привыкли.
***
Сижу я в помещении типа строительного вагончика, в нем какая-то баня имеется, и разговариваю с Эрвином Альбертовичем. Он уже давно в Германии живет и немецким студентам о красивых функциях рассказывает, а в Москве по какой-то надобности случился, куда я давным-давно переехала, выйдя замуж. Когда я была студенточкой, - мне он нравился больше, чем преподаватель, даже больше, чем любимый преподаватель. Теперь чувства мои уже давно ветер времени унес и только привкус романтической свежести шевелил моими губами:
- А знаете, Эрвин Альбертович, вы мне так нравились, так нравились...
Мы еще что-то вспоминали, а потом он заторопился в Шереметьево на самолет. Я проводила его до ближайшего метро и вернулась к вагончику.
На улице меня сильно просквозило и очень хотелось согреться. В кармане лежал заветный ключ от вагончика-бани, который мне доверила общественность. С этой банной мечтой я вставила ключ в замочную скважину и - о боже! - дверь отходит и распахивается: я же помню, я ее закрывала!
Не может быть! Баня-вагончик заполнена людьми и уже отдаленно напоминает баню, потому что все эти люди - бомжи, грязные и оборванные, которые каким-то образом забрались туда. Они пьют, едят, все кругом хватают грязными руками и раскидывают.
Женщина-бродяжка красит запаршивленные губы моей помадой. Помада яркая и страшно контрастирует с ее безобразным землистым лицом, сплошь покрытым струпьями.