Данте подошел ближе, его взгляд был похож на лазерный луч.
– Это имя тебе знакомо. Не желаешь объясниться?
– Я ничего не обязана вам объяснять, – без колебаний ответила Топси. – Как я уже говорила, я работаю не на вас, а на графиню.
– Ты не станешь тревожить мою мать упоминаниями об этом разговоре, – резко потребовал Данте в своей обычной пренебрежительной манере. – Ты найдешь причину, желательно – какую-то семейную проблему, и сообщишь ей, что очень сожалеешь, но вынуждена немедленно вернуться в Лондон.
Топси изумленно уставилась на него:
– Вы просите меня вот так взять уволиться и уехать?
– Не прошу, а приказываю, – заявил Данте. – Вы работали в эскорт-услугах. Вы не можете работать на мою мать!
– Господи, какой вы двуличный, – возмутилась Топси, постепенно вскипая. – Поразительно двуличный ханжа. Это мне будет говорить мужчина, у которого было три любовницы одновременно! Вам стоило бы оставить других жить так, как они хотят.
Данте застыл на месте, прикрыв глаза длинными густыми ресницами. Темный румянец подчеркнул его острые скулы, а твердый рот сжался в прямую линию.
– Откуда у вас эта информация?
Топси покраснела, но не ответила сразу. Данте не стал отрицать этого факта. Может, не стоило его упоминать, но она хотела оказаться на равных с мужчиной. Почему она должна выслушивать его замечания, когда он сам ведет далеко не высокоморальный образ жизни?
– Вы просто лицемер, – обвинила она.
– Михаил Куснир. Это он вам сказал, – догадался Данте, впервые за много лет с трудом сдерживая неуправляемую ярость. Он никогда не позволял себе терять контроль.
– Раз вы знаете, что я встречалась во Флоренции с Михаилом, значит, вы за мной следили, – догадалась Топси, и презрение сделало взгляд ее карих глаз тверже. – Кто дал вам право вмешиваться в мою частную жизнь?
– У меня есть право защищать свою мать от того, что может принести ей огорчение и стыд. И с моей точки зрения, женщина, которая работала в эскорт-услугах и ездит встречаться с Михаилом Кусниром, когда тому нужен секс – такая женщина не может на нее работать!
Распаленная яростью, потерявшая контроль, Топси шагнула вперед.
– Не смей называть меня шлюхой! Не смей оскорблять Михаила! – крикнула она, замахиваясь.
Но Данте поймал ее запястье в стальную хватку раньше, чем прозвучала пощечина.
– Держи руки при себе, – тихо и низко прорычал он и отбросил ее руку с презрительным выражением.
Вибрация его голоса задела чувствительную точку где-то внутри Топси, и она задрожала, предательски реагируя на его тон чувственным шоком, широко распахивая глаза. Что-то в его взгляде вызывало у нее такую глубинную реакцию. Что бы она ни думала, ее тело пробуждалось и внезапно переполнялось ощущениями, которые она предпочла бы отрицать. Грудь набухала, жар осознания пронизывал ее до самого женского начала. От понимания, что она все еще так отзывается на Данте, ее охватила пьянящая смесь стыда и ужаса.
