– Рука сильно мерзнет!
Вот Леня придумал фокус! Другая медсестра, но тоже симпатичная, массирует ему руку, пока нас везет УАЗик.
Мы завидуем.
– Лень, побойся Бога, на дворе плюс двадцать пять! Смотри не отморозь!
Старший машины, что возле водителя, оборачивается в салон.
– Напрасно вы смеетесь. Может, у него артерия перебита. А это не есть хорошо.
Госпиталь. Приемное отделение. Короткий опрос. Я прыгаю на здоровой ноге вслед за медсестрой. Темное помещение. На полу коричневый кафель. Справа какие-то шкафы, слева ванна. Чугунная. Уж не белая, а какая-то желтая вся от ржавчины. Не первой молодости. Как и сопровождающая меня санитарка.
– Мойтесь! Вот полотенце, вот пижама. Вот костыли.
Я, кряхтя, укладываюсь на холодное дно ванны. Акробатика… Раненую ногу выставляю вверх. Как перископ у подводной лодки. Поливаю себя, держа разбрызгиватель в руке. Вода то холодная, то горячая. Ошпариваю себе яйца, матерюсь и быстро сворачиваю процедуру.
В комнату заводят очередного раненого – Леню. Все то же самое.
– Полотенце, пижама, а вот вам бритва. Если что, вон товарищ ваш вам поможет.
Бритва? А зачем?
– Лень, ты что, побриться еще заодно решил?
– Нет, мне сейчас операцию делать будут. Сказали пах побрить. Будут вену оттуда доставать. В руку вшивать, вместо пробитой.
Эх, Леня… Хоть ты мне и боевой товарищ, хоть правая рука у тебя и прострелена, но вот с пахом я тебе, старина, ничем помочь не смогу. Ты уж меня, браток, прости! Все, что хочешь, только не это!
– Ленчик, сейчас! Сейчас помощь придет!
Я выпрыгиваю на свободу. В коридор. Один костыль выше другого сантиметров на двадцать. Переваливаясь, как Джон Сильвер из «Острова Сокровищ», достигаю приемной. Слева врачи, справа солдатики – на все готовые санитары.
– Там товарищ мой, Лосев. Ему помощь нужна.
На меня смотрит полная пожилая медсестра. Потом на санитаров.
– Ага. Давайте, ребята!
Из Цхинвала везут раненых. В приемном покое грязные танковые комбинезоны, пыльные сапоги. Двое сидят – голые торсы. У одного рука перебинтованная висит на шнурке. У другого бинты на ключице, крест-накрест. На белой марле алые пятна крови.
– Ребят, с какого полчка?
– Шестьсот девяносто третьего.
Ясно. Это те, что за полчаса до нас в город вошли. С полковником Казаченко.
– Должность какая?
– Механ.
– А ты?
– Пулеметчик.
Следующий раненый. В одних трусах. Перевязаны: кисть, локоть, спина. Левое предплечье на лангете.
На носилках лежит чеченец. На плече белая ленточка – «свой». Правая нога в грязной кроссовке, левая, выше колена, в гипсе. Двое носилок стоят рядом. На них бойцы. Без признаков жизни. Но простынями закрыты не совсем, до подбородка. Значит, они еще на этом свете. Над ними шуршат санитары.
