Поблизости, у других мостков, стоял в воде вместительный садок, кишмя кишевший живцами для насадки — окуньками, плотвой, пескарями и ершами, наловленными еще накануне бригадой Дома рыбака, в обязанности которого входило, помимо прочего, снабжение рыболовов живцами.
Оставив свою машину на специальной, вырубленной в лесу, площадке, Ларцев поздоровался с директором Дома рыбака Семеном Михайловичем, энтузиастом своего дела, забронировал за собою лодку, тридцать живцов, две деревянные бадейки для их хранения и присел покурить.
Стояла темная, свежая июньская ночь, пролив мерцал, как темное зеркало, в овальной раме окружавших его лесов, и в нем плясали звезды и огоньки фонарей «летучая мышь», зажженных рыбаками, уже возившимися в своих лодках.
На мостках у садка Семен Михайлович отпускал живцов, доставая их из воды длинным сачком и громко отсчитывая при желтоватом свете керосинового фонаря, подвешенного к деревянному шесту. Доносились громкие фразы:
— Но, но, ты мне одних пескарей даешь!
— Хорошему рыбаку и пескарь послужит…
— Ершей поменьше, Семен Михайлыч!
— Ерши живучи, садовая голова!
— Нынешним летом судак очень до плотвы охоч…
— Что плотва, чуть от берега отплыл, а уж она в бадейке уснула. Нежна чересчур.
— А ты сам не будь неженкой, воду почаще меняй.
Московские рыболовы любили свои подмосковные дома. По субботам съезжались в эти дома в Пестове, Ветеневе, на Истре, на озере Сенеж и многие другие тысячи членов общества «Рыболов-спортсмен».
Это были люди различных возрастов и профессий — пожилые академики и потомственные московские пролетарии — строгальщики, слесари и токари с автозавода, «Динамо». Трехгорки, инженеры и завмаги, директора трестов и вагоновожатые московского трамвая, знаменитые актеры и хирурги, имена которых знала вся страна. Почти все они знали друг друга по рыбалке, почти все были между собою на «ты», и уж абсолютно все были твердо уверены в том, что население Советского Союза делится, помимо прочего, на две категории: счастливых любителей рыбной ловли и лиц, не имеющих к ней никакого отношения, жизнь которых поэтому лишена радостей рыбалки.
— Папа, — подошел к Ларцеву Вовка, который не мог дождаться выезда на рыбалку, — время отчаливать.
— Едем, сынку, — ответил Ларцев и пошел за живцами.
Через полчаса он и Вовка сели в лодку и выбрались из залива на водоем, тянувшийся на несколько километров. Впереди их, по бокам и сзади плыли лодки других рыболовов, некоторые с огоньками фонарей на корме.
