– Лежит, будто неживая, – обронила обеспокоенно она, подойдя в очередной раз к хворающей и прислушиваясь к дыханию той. – Спит вроде как. Ну да пусть спит. Огневица сошла, и то чудо! Уж думала, сгорит Марфонька.
Лукерья оттерла уголком передника уголки глаз и вновь вернулась к хлопотам. Иван ничего не сказал и, не желая слушать разговоров бабы, тихонько вышел во двор, взял лопату и стал расчищать двор. А непонятная тревога так и сдавливала грудь. И не за здоровье жены теперь ему было неспокойно. Яростно кидая в стороны снег, Иван будто торопился убрать следы ночной поездки и избавиться от смуты, поселившейся в душе. Но чем жарче становилось ему от работы, тем сильней звучали в его голове нехорошие мысли. Докопав до порога, он откинул в сторону лопату и отправился повидать лошадь.
Рыська встретила его взглядом, в котором грусть сочеталась с упреком. «Что ж ты, хозяин, обо мне совсем забыл?» Иван похлопал лошадь по морде, ласково пошептал ей нежные слова, затем распряг и кинул сена.
– Ешь, хорошая.
Глядя на то, как Рыська берет мягкими бархатными губами сухие травинки и перетирает их крупными желтыми зубами, он потихоньку начал успокаиваться. Страшная ночь выдалась, да, но день все расставил по местам: видимо, обморочил его колдун, видений ужасных наслал. Но ведь помог, как бы там ни было: Марфа-то жива и на поправку пошла! Ну что ж, если цена всему – отданная ему на хранение книга, то это не такая уж большая цена. Иван перекрестился и полез в сани. Долго шарил в полумраке рукой то по скамье, то под нею, пока не нащупал то, что искал. Вот он, «подарок». Люди говорят, что нельзя брать ничего у умирающего колдуна, да только Иван в таком отчаянии пребывал, что и на сделку с дьяволом пошел бы.
Увесистая эта книга, толстая, видимо, хранит черные секреты, накопленные не одним поколением ведунов. Как же с таким сокровищем чернокнижник добровольно-то расстался? Те же люди говорят, что тяжело умирают колдуны, не передавшие своих знаний. Видимо, и правда было худо ему, раз решился отдать свою драгоценную книгу первому малограмотному мужику. Эта увесистая ноша, словно камень на шее утопленника, не давала улететь его черной душе из поганого тела. Только вот что теперь Ивану с этой книгой делать?
Неторопов ощупал в полумраке переплет, сделанный из толстой кожи: гладкий, ничем не украшен, без выбитых или нанесенных на нем надписей. Но необычное тепло исходило от него, будто от живой кожи, согревало ладони, вызывая легкое в них свербение. И не сказать, что неприятное… Что это? Сила вливается в него через ладони из книги? Любопытство пересилило, и Иван, вопреки своему желанию отбросить проклятую книгу, продолжал держать ее в руках. И вот что странно, тревога, до этого терзающая его сердце, вдруг как-то ушла, и пришло неожиданное понимание, что ему эта книга еще понадобится. Пока она будет с ним, будет ему спокойно.
