Султан задумчиво смотрел на массивную голову одного из них, голову архиепископа Томори, брошенную к его ногам услужливым меченосцем.
Итальянец, находившийся в это время рядом с Сулейманом, пишет, что султан выглядел «мертвенно-бледным… казалось, он не был наделен большой физической силой, но я заметил, что у него очень сильная рука, когда целовал ее. Говорят, что он способен натягивать тугой лук гораздо лучше, чем другие. Сулейман меланхоличен, любит женщин, свободно мыслит, горд, быстр и иногда весьма мягкосердечен».
В те дни, когда под дождем хоронили трупы погибших на поле брани при Мохаче, султана занимала проблема – что делать с Венгрией. Она требовала быстрого решения, поскольку осенние ночи становились морозными и сходила трава, служившая кормом для табунов лошадей. Однажды Сулейман остановил проходившего мимо воина и попросту спросил у него:
– Послушай, старик, что нам делать дальше? Вопрос не удивил воина. Если бы его мучили сомнения, он мог бы изложить их этому молодому человеку, опоясанному мечом Османов, придя в шатер Совета.
– Позаботьтесь не рубить сук, на котором сидите, – ответил он.
Собеседник высказал султану лишь то, о чем толковали солдаты у ночных костров. Приказ Сулеймана армейским частям оставаться в местах дислокации после битвы был чрезвычайно суров. Вся армия, за исключением личной гвардии Сулеймана, стремилась к одному – после разгрома гяуров наведаться в венгерские деревни в округе.
Это не было страстью к грабежу. Это была необходимость. Древний обычай побуждал турецких феодальных рекрутов реквизировать в «зоне войны» материальные блага, раз подвернулся случай. Если бы Сулейман противился этим реквизициям, он действительно срубил бы сук, на котором сидел. Во всяком случае, так думал тымарджи – феодальный всадник.
Этот конкретный тымарджи, вероятно, был земледельцем. Возможно, у него было земельное владение на равнине с красноватой почвой близ Алеппо – с виноградником и хлебным полем, несколько лошадей на пастбище. Ранней весной он экипировал себя и несколько своих всадников. Чтобы явиться к командиру, проделал путь длиной более чем в 600 миль и столько же до поля битвы близ Мохача. Во время похода тымарджи должен был обеспечивать своих солдат и кормить лошадей. (Военнослужащие регулярной армии султана и командиры рекрутов получали определенное жалованье и паек, но, как правило, вне падишахства им приходилось питаться за свой счет).
Только ранней зимой, когда его слугами будут собраны хлеб и виноград, этот тымарджи, если позволит Аллах, сможет слезть с коня у своего дома. Если же он не привезет с собой горсть серебра, несколько сатиновых платьев и парчу для женщин, зима будет скудной. С другой стороны, если он спешится у дверей своего дома с золотыми монетами, серебряными подсвечниками или с драгоценным камнем, который можно будет продать в Алеппо на базаре, его семья будет им гордиться перед соседями. Нет, султан не должен обделять его семью ради гяуров!
