Да будь я хоть Ленин преклонных годов,
И то б, без понтов и базара,
Испанский учил бы я только за то,
Что им говорил Че Гевара.
Закончив декламацию, женщина залилась визгливым смехом, так сильно откинув голову, что если бы не Марик, вовремя ее поддержавший, она наверняка бы бахнулась навзничь. Ноздри Родриго расширились, а и без того тонкие губы, казалось, исчезли вовсе. Однако он, смолчав и сверкнув глазами, резко развернулся и ушел прочь.
— Учти, — сказал Марик Лёле, когда они оказались на автостоянке, — поедешь без шлема.
— Это еще почему.
— Протрезвеешь быстрей.
Женщине такой ответ явно пришелся не по душе.
— Мне лицо надует, — произнесла она хмуро, тихо, почти плаксиво.
— Не надует тебе лицо, — передразнил проститутку Марик, — я буду аккуратно ехать.
Страж обманул. Мотоцикл мчался по трассе с невероятной скоростью. И если встречный ветер лишь неприятно колол полуобнаженные руки парня, то, очевидно, Лёле пришлось гораздо тяжелее. По крайней мере, она с такой силой вцепилась в Марика, буквально вжавшись в его спину, что парень опасался, как бы с перепугу женщина не выкинула какой‑нибудь финт, после которого можно было запросто потерять управление и очутиться в кювете с вполне вероятным летальным исходом. Однако, к счастью, Лёля, будто окаменев, до границы города не шевелилась. Сам же Марик сбавлять обороты никак не хотел. Чувствуя свою слабость перед одиночеством и Тьмой, которая его окружала, он, таким образом, вымещал свою злость на ни в чем не повинной проститутке.
— И это медленно? — с трудом произнесла Лёля, слезая с мотоцикла. — Да я чуть не обосралась от страху.
Марик взглянул на женщину. Шмыгая носом, она дрожала.
— Зато алкоголь выветрился, — констатировал страж.
— А ты отморозок, — заключила проститутка.
Марик не обратил внимания на слова попутчицы. Он раздумывал, не отвезти ли мотоцикл в гараж в квартале отсюда, но затем решил, что никто его стального коня не тронет, ибо угоны в крупных городах — вещь редчайшая уже лет как тридцать, если не больше.
Зайдя в подъезд, Марик и его спутница наткнулись на древнюю консьержку, сидящую за столиком с ноутбуком.
— Доброй ночи, Марк Леонидович, — сказала она, рассматривая Лёлю сквозь толстые линзы очков с завистливым неодобрением.
— Пипец, — прыснула смехом женщина, — Марк Леонидыч, бля…
— Тс — с-с, — страж слегка надавил указательным пальцем на губы проститутки, а затем обратился к консьержке:
— И вам доброй, Ксения Анатольевна.
