В поэзии, в сказках и в бытовой обыденности подобные толкования жизни природы существуют поныне. (Например, мы считаем, что журавли кричат осенью, потому что «тоскуют, покидая родные края».) Но трезвые наблюдения за природой показали: подобные объяснения — заблуждение. Заблуждение было названо словом антропоморфизм (очеловечивание). Это слово стало символом ненаучного подхода к объяснению жизни животных. На смену умозрительным заключениям пришли эксперименты.
Они дали множество ценных сведений. Но, как это часто случалось, маятник качнулся в другую крайность. На первом этапе учение о рефлексах не давало животным ни малейшей частицы того, что мы называем умом. Животных стали считать живыми автоматами, в которых все запрограммировано, все рассчитано наперед.
В это время было сделано наблюдение: пение птиц — это способ обозначить свой жилищный участок. Наблюдение было верным и точным. Оно получило радостное признание всех борцов с антропоморфизмом, но именно вследствие этого сделалось ограниченным.
Один авторитетный биолог писал: «Соловьиная песня не означает ни страданий, ни радостей, ни экстаза — это всего лишь предупреждение другим соловьям, что данный соловей утверждает право на данный участок. Он и предупреждает своих противников, чтобы они держались поодаль от его личных владений».
Сегодня многие скажут на это: верно, но лишь отчасти. В последние годы было накоплено множество наблюдений, сделанных не в клетках лабораторий, а прямо в природе, где животные ведут себя естественным образом. Понятие «живой автомат» нынче так же неверно, как и очеловечивание природы. Сегодня уже немногие отказывают высшим животным в способности мыслить, накапливать жизненный опыт, проявлять гибкость в изменяющейся обстановке. В последние годы заговорили даже об эстетическом чувстве в природе…
Птицы стоят не в первом ряду высокоразвитых организмов. Многое в их поведении «запрограммировано». Но посмотрите, как точно отличает ворона идущего с ружьем охотника от старика с палкой. Как ловко две вороны обманывают собаку: одна клюнула в хвост, а другая в момент, когда собака метнулась, схватила кость из кормушки. Значит, и в пернатом мире не все глупы так же, как курица. И даже «наследственная программа инстинктов» не так проста, как показалось вначале.
Так почему же поет в парке зяблик? Почему над полем звенит жаворонок, самозабвенно бормочут тетерева и барабанят дятлы? Да, в этих звуках есть и «заявка на жизненное пространство». Но не только. Тетерева слетелись попеть сообща. Территория тут ни при чем. Тетерева собрались на турнир, и песня тут — демонстрация жизнеспособности: «Вот я какой, полюбуйтесь — красивый, сильный, горластый».
