Том 8. Мир за нашим окном | страница 71
Неискушенному человеку покажется: в лесу заблудился барашек — упругие перья бекаса издают блеющий звук.
В особо глухих, малодоступных местах можно сейчас услышать тревожные трубные звуки. Остановитесь, запомните эту минуту — вы услышали журавлей… Таким же подарком в жизни можно считать глухариную песню. Но если журавлей слышно издалека, то к глухарю, навостряя по песне ухо, надо подойти близко.
Надо знать потайные места глухариных токов, надо ночью идти по весеннему топкому лесу, надо с замиранием сердца слушать, а потом короткими перебежками двигаться в направлении песни. Возбужденный глухарь в момент бормотания неспособен услышать даже и выстрела, но в перерывах он чуток, и надо замереть, в какой бы момент ни застало тебя окончание песни.
Зато подойти удается прямо под дерево, на котором, распушив хвост, сидит лесной великан.
Бормотание глухаря — древнейшая на земле песня. Она появилась, возможно, в столь туманные времена, когда человека еще и не было…
Сколько птиц — столько и песен. Немного людей знают все песни и по голосу смогут назвать певца. Весь гомон лесной мелюзги мы принимаем за единый хор радости. Кое-что, однако, из хора нетрудно и выделить. Вот на опушке на самой вершине сосны торжествует ворона.
Песня ее груба и предельно проста. Но посмотрите, как старательно каркает, как в лад своей песне бьет поклоны земле эта очень интересная птица. Тот, для кого предназначено карканье, наверняка ценит его, как самую дорогую из песен. Для нас же главный певец — соловей. Он в самом деле непревзойденный искусник. И если вороний крик, данный птице в наследство, не очень разнообразен, то соловей наследство свое шлифует: учится у собратьев, бережно и не как зря собирает в свои рулады все звуки, которые могут годиться для песен. Он певец и композитор одновременно.
Токующий глухарь.
Почему и зачем птицы поют?.. В не так уж далекие времена, когда человек начал осмыслять свое место в земном бытие, считалось, что пение птиц «творцом» предназначено услаждать человека. Потом догадались: разнообразная жизнь существует независимо от людей и могла бы существовать и без них. Объясняя поведение животных, люди (и даже ученые люди!) пошли по простому пути — все стали мерить человеческой меркой. Животным были приписаны человеческим разум, человеческая мораль. Их поведение объяснялось так же, как объяснялись поступки людей. В этом свете пение птиц было не что иное, как «страдание от любви», выражение радости, горя, «предчувствие разлуки».
