51 (20)
. . . с золотой рукояткою
Кинжал прекрасный. . .
52 (21-23)
. . . Он, жирная свинья, валялся рылом вниз. . .
. . . Пожил роскошно, хватит ему нежиться.
. . . Если б смерть мы выбирали, я бы выбрал
лишь одну,
Всеблагую - лежа навзничь, жирный, с полным
животом,
Говорить почти не в силах и дыша едва-едва,
Есть и есть, в конце промолвив: "Загниваю. . .
благодать. . ."
53 (24)
Да, богаты мы изрядно, из Киинд есть золото,
Есть персидские одежды, скатерти пурпурные,
Есть чеканная посуда, кубки есть индийские,
Для вина есть роги, чаши и ритоны разные.
54 (25)
. . . Это илистое море, что растит больших тунцов.
55 (26)
Подойду, расставлю сети и уж больше не сдержусь.
56 (27)
. . . неводом он ловится . . .
ЛЖЕГЕРАКЛ
57 (451)
Какой ты повар, право, надоедливый!
Уж третий раз спросил ты, сколько надобно
Накрыть столов. А что тебе за разница,
Один иль десять - одного ведь жертвуем
Сегодня поросенка. Ты нам сделаешь
Не, как всегда, кандил, куда муку кладешь,
И мед, и яйца. Нынче все особенно.
Сегодня повар пирожков наделает,
Печенье испечет и кашу сварит нам,
10 И после рыбы даст соленой. Далее
Яичницу и гроздья виноградные.
Поджарит мастерица-повариха нам
Кусочки мяса, и дроздов, и лакомства.
Полакомится гость, потом намажется
Он миром и опять, венком украшенный,
Поест дроздов с медовыми лепешками.
58 (452)
Я вижу - нынче параситы запросто
На женской половине; страж имущества,
Зевс Ктесий, вижу, держит незакрытыми
Кладовки - потаскушки в них врываются. . .
59 (453)
Скончалась мать у этих близнецов-сестер,
Сожительница их растит отцовская,
Раба-домоправительница матери.
60 (454)
Не заикайся о вине, кормилица.
Коль будешь безупречна - будешь праздновать
Шестнадцатое вечно боэдромия.
61 (455)
В суровой жизни места нет для нежностей.
62 (456)
. . . он не отведал Наннион?
ГНЕВ
63 (303)
И я, жена, был юн, да только в юности
Не мылся в день пять раз; теперь - пожалуйста!
Хламиду не носил - теперь ношу ее,
Не умащался - ныне это делаю.
Вот я покрашусь, волосы повыщиплю,
И буду я, клянусь, не человек - Ктесипп!
Совсем как он, проем не только землю я,
Но даже камни все проем могильные.
64 (304)
Совсем как Хэрефонт бывают многие:
Его позвали как-то раз прийти на пир
В тот час, когда все тени станут длинными,
А он, наутро встав еще при месяце,
И, видя тени, на рассвете длинные,
Примчался в гости, словно он опаздывал.
65 (305)
Покажет голод, обглодав красавчика,
Что он худей скелета Филиппидова.
