Как всегда, ее чувственность давала о себе знать. Переполненный клуб сосредоточенно внимал исполнительнице. Даже яростный спор об Истинном Предназначении Джаза, что кипел у дверей на кухню, стих до шепота.
— Вся в бриллиантиках та сент-луисочка, — пела Нерина хрипловатым, но сильным голосом, — и он пошел за ней, пошел на цыпочках. — Последовавшие далее причитания могли бы показаться нелепыми, не будь они столь душераздирающими: — Когда б не пудры слой на ней и не накладка, меня не бросил бы мой мальчик сладкий.
Фрина села за один из передних столиков, несмотря на явное неодобрение компании джентльменов, которым хотелось подобраться к Нерине как можно ближе.
— Коль персики не любы, то веткам не вреди, — пела она, уперев руку в бедро и легонько покачивая им.
Зал затрепетал. Нерина склонила голову, и рыжие волосы рассыпались по груди.
— Коль персики не любы, то веткам не вреди!
Голова вскинулась, тело подалось немного вперед, платье заколыхалось и распахнулось. Даже Фрина, которую женщины не увлекали, не могла остаться равнодушной.
— Оставь мой сад в покое, из сада уходи!
Певица знала, какое впечатление она производит на преимущественно мужскую аудиторию, и наслаждалась им. Она улыбнулась в темноту — за алыми губами приоткрылись белоснежные зубы. Перед лицом этой надменной и роскошной чувственности Фрина впервые, с тех пор как ей стукнуло четырнадцать, почувствовала себя бесцветной, плоской и непривлекательной. Встряхнувшись, она заказала кофе.
Музыканты перешли к «Бэйзин-стрит блюзу». Выпив кофе, Фрина обрела прежнее самообладание. Я могла бы потребовать объяснений, думала она, пока труба стонала и кряхтела в умелых руках. Могла бы превратить этот праздник в восхитительный скандал. Я знаю, что Тинтаджел кого-то покрывает. Но он мне нравится. Нет никакой нужды в немедленных действиях. Через пару дней Джек Робинсон выяснит, что Чарльз не виноват, и отпустит его. Да и какая, в сущности, разница, кто убил Бернарда Стивенса. Он был шантажистом. Чарльз тоже хорош — флиртовал с беднягой Бобби и морочил ему голову. Ни один из них мне не симпатичен, так чего я лезу?
Ей принесли еще кофе, она расплатилась; затем вдруг почувствовала отвращение к самой себе.
Фрина отхлебнула кофе, который был не крепче помоев. Может, стоит заняться поисками блудного сына? В любом случае надо позвонить в этот Толботвилль. Мне нужны сейчас холод и тишина. Как он это называл? Великое безмолвие. Здесь сейчас чересчур шумно, и я себе совсем не нравлюсь, равно как и та игра, в которую играю.
