Тело Сергея, в секунду ставшее камнем, никак не могло привыкнуть к новому своему состоянию. После травмы главной силой Сергея стала душа, но вот и она надломилась.
III
Досаафовский самолет, пока друзья сидели на берегу, спустился пониже и на высоте трех тысяч метров крутил мертвые петли. Когда он показал в воздухе боевой разворот, Николай твердо поглядел на Сергея и сказал:
— Я не буду тебя уговаривать, просто посидим у воды.
— Вот и ладно. Я знаю — тебя мать просила. — Сергей смотрел в землю.
— Что ты все — мать да мать! Дома при мне ни разу ее мамой не назвал!
— Ты плохо не думай. — Сергей оскорбленно насупился. — Она самый дорогой мне человек. А, впрочем, ты прав. Земля из-под ног уходит. Обиженный я, а на кого обижаться? Судьба.
— Но уж не на мать.
— Досталось ей! Отец нас бросил, когда мне полтора года было, и сразу на другой женился. Я иногда вижу его с балкона.
— Ты, Серега, самбист.
— Какой я самбист? Не смейся!
— У тебя еще три досаафовских прыжка.
— Ну и что?
— А то… Был сильный страх перед первым прыжком?
— Конечно.
— Ну и что?
— Был да сплыл. От счастья, что парашют раскрылся, пел в воздухе.
— А что пел?
— Лучше нету войск на свете, чем десантные войска.
Николай рассмеялся, довольный, обнял товарища:
— Эх, Серега, друг дорогой, поедешь в Москву, прооперирует тебя светило, вернешься домой без палочки, на своих двоих. Оденешь самбистскую курточку и трахнешь меня подхватом.
Сергей молчал. «А в Москву я не поеду, — решительно думал. — Лечить позвоночник — самое сложное дело!»
Когда с головы Сергея сняли клеммы, к которым крепился девятикилограммовый, выправляющий позвоночник, груз, он испытал ужасную боль; с тех пор он особенно боялся боли, и все же это было не главное, чего он боялся.
Исподволь, потихоньку, через год после травмы, к нему пришло пусть не полное, но облегчение. Сначала он чувствовал пальцы ног, оживление поднималось выше, вот и пальцы рук начали шевелиться, самое дикое счастье он испытал, когда самостоятельно повернулся на левый бок. Когда же он прошел по комнате, раскачиваясь, как тополь во время грозы, и сам включил свет, он понял — это предел! Все эти маленькие, но в то же время чудесно большие радости были достигнуты им после трехлетних, ежедневных, многочасовых тренировок. Друзья-динамовцы его не оставили: навещали, помогли сделать тренировочные снаряды, брали с собой на загородные сборы — в лес, на реку Ик, — но Сергей все равно чувствовал ближе и ближе подступающее одиночество. Ребята шли вперед, росли, становясь мастерами, выигрывали большие соревнования и отдалялись. Взрослели просто-напросто. У каждого определилась своя дорога — счастливая, нелегкая или коварная. Надо было быть смелым и жестким работником, чтобы стать самым сильным и первым.
