За время болезни Сергей обнаружил в себе глубинную память. Оказывается, он знал себя с трех лет и всегда кругом него росло, излучая тепло и добро, дерево. Когда смертельно-неподвижный он лежал в хирургии, он особенно прикипел душой к тополям, как к единственной радости, которую видел в окно. Покочевав из больницы в больницу, поняв и полюбив дерево еще больше, как живое, Сергей мечтал, чтобы каждая семья жила в своем доме с садом и огородом, с счастливо растущими в нем тополями.
В этот июньский день небо было бездонно-синим, как глаза Нины Петровны. Лейтенант виновато поглядел на друга, наклонился, спросил:
— Все в порядке?
Сергей не ответил. Ветер трепал его выбившиеся из-под каски кудрявые, темно-русые, длинные до плеч волосы. Он сидел гордо и прямо, и все, кто видели его на улице, подумать не могли, что в мотоциклетной люльке везут бывшего спортсмена, полупарализованного инвалида.
Осталось позади угловатое, высокотрубное здание ТЭЦ. Миновав переезд, мотоцикл мчался асфальтированной дорогой. Справа на высокой железнодорожной насыпи его догоняла дрезина. За ее чистыми стеклами Сергей видел рабочих в оранжевых, надетых на голое тело, спецовках и вспомнил, как в конце лета, за полгода до своей беды, на такой же точно дрезине он с матерью возвращался из леса: ждали электричку на полустанке, и Нину Петровну узнал старший дорожный мастер, который когда-то лежал у нее в палате…
В дрезине Сергей стоял у лобового стекла, впереди лежал далекий свободный путь, и рельсы, впервые открытые прямому взору, жарко горели под солнцем, а мелькавшие шпалы показались Сергею лестницей в небо: именно тогда, в дрезине, он окончательно решил стать офицером-десантником.
Дрезина убегала от настигающей ее грозы, но не смогла убежать; и последние тридцать минут дороги над маленькой желтенькой быстро идущей по рельсам машиной по-медвежьи рявкал гром, голубые холодные линейные молнии, как эрэсы, яростно полосовали черное вздыбленное небо, и Сергей представлял себя командиром готовой к атаке роты десантников.
Берегом озера они ехали пять минут. Николай знал подъезд к большой воде по солончаковому полю. На его середине урчанием мотоцикла они вспугнули занятого поверженной добычей огромного в размахе крыльев луня. Тот тяжело взлетел, и его сразу атаковали две визгливо-нервно кричащие чайки.
— Черт-те что! — глядя на поспешное бегство луня, громко сказал Сергей.
— Что? — наклонился к нему Николай.
— Да вон, — недовольно кивнул Сергей, — чайки луня гоняют.
