– Да нет, я из чистого любопытства, – ответил Павел Игнатьич. – Мне вот скоро сорок, но я полагаю, что, несмотря на это, как к отцу Кати, мне следовало бы обращаться к вам на «Вы».
– Сорок? – переспросил Александр Иванович. – Да мы ровесники, приятель. Мне-то всего сорок три.
– Сколько? – на этот раз переспросил Павел Игнатьич и снова осекся. – Впрочем, какое это имеет значение?
Он давно уже не смущался в присутствии Александра Ивановича, щекоча себя мыслью о том, что для Катиного отца, по сути, является «человеком-невидимкой». Павел Игнатьич даже позволил себе усмехнуться этой, казалось бы, крамольной мысли; мало того, всматриваясь в лицо, скользя взглядом по тщедушной фигуре, он вдруг почувствовал, как в нем просыпается, занимая стойкие позиции в душе, обыкновенное презрение к этому человеку. И цепочка ассоциаций, выстроившаяся в сознании Павла Игнатьича, начинаясь с понятия «настройщик роялей» и стремительно перескочившая к понятиям «рогоносец» и «убийца», теперь совершенно отчетливо заканчивалась понятием «ничтожество», – и обрывалась на этом, даже не прикасаясь к чрезвычайно важному звену «отец Кати»…
Они молчали несколько минут; один, не видя необходимости продолжать разговор, а другой, для которого основным органом общения давно являлся слух, – напряженно вслушиваясь в тишину и наверняка догадываясь о том, что вызывает у случайного гостя неприязнь. Но гость ожидал его дочь, и это оказывалось гораздо более значимым, чем собственное желание выставить его за дверь.
…Катя появилась шумно, как привыкла, вернее, приучила себя делать так за несколько последних месяцев, – чтобы отец знал о ее приходе.
– Девочка, у нас гость! – громко сказал Александр Иванович, услышав возню в коридоре и радуясь, что пытка тишиной для него закончилась. Катя вошла в комнату, приготовившись с размаху швырнуть в угол свою почтальонскую сумку, да так и застыла в дверном проёме, раскачивая на ремешке с полсотни неразложенных газет.
– Ты?! – вырвалось у нее. – Как ты нашел?
– Катя, я … – начал говорить Павел Игнатьич, вставая.
– Молчи! – приказала девушка, сдвинув брови и прикладывая палец к губам. – Сейчас выйдем и поговорим.
Павел Игнатьич покорно кивнул головой и направился к выходу. Катя посторонилась, пропуская его в коридор, и он удалился, даже не попрощавшись с Александром Ивановичем.
– Папа, я сейчас, я быстро, потерпи минутку – сказала Катя отцу и выскользнула следом за Павлом Игнатьичем.
