И в этот момент раздался настойчивый, длинный звонок в дверь. Ястребов подкрался, прислушался. Звонок повторился, затем перешел в решительный стук.
– Откройте, – послышался взволнованный мужской голос. – Это я, сантехник.
– Иди в жопу, – буркнул Ястребов. – Я тебя не вызывал.
– Плановая проверка, – настаивал голос. – Газовые вентили. У меня с собой газовый ключ.
– Газовый ключ, – грустно повторил Ченчин.
Он подумал, что лучше бы впустить мастера, плотно затворить дверь в комнату и провести его на кухню: ведь надо еще как-то спрятать труп, или даже расчленить его, а вдруг потом этот случайный свидетель… Но вот только запах… После убийства почему-то остается какой-то странный запах на весь дом. Теплый говняный запах убийства… Ченчин заметил, что все еще держит в руке окровавленную заточку.
– Шел бы ты лесом! – вдруг завизжал он. – Может честный человек, наконец, выебать с утра свою жену или нет?
Ченчин услышал удаляющиеся шаги. Вернулся в комнату. Лидочка все еще лежала на полу. Действительно – куда же ей деться? Кровь уже впиталась в ковер.
Отставить… Все-таки не Ченчин, а Ястребов.
21
Убивать, конечно, гуманнее в мозг, а не в сердце. Дело в том, что если пронзить сердце, то мозг будет еще некоторое время жить, чувствуя ужасные смертные муки. Например, если человека запихнуть в мясорубку ногами вперед, то мозг будет ощущать все мучения дробящегося в мясорубке тела, пока в жерле мясорубки не скроется голова. То ли дело, когда человека запускают в мясорубку головой вперед – это секунда, и всё.
22
Очнулась Оксанка в Раю. До Перестройки такие как она грешницы, конечно, попадали в ад, где горели на медленных огнях и лизали раскаленные сковороды. Но сейчас, во времена политкорректности и толерантности, на всем постперестроечном пространстве установился новый Божественный Закон. В ад у нас отправляются лохи, мужики, оппозиционеры и так называемые честные женщины. А братков, олигархов и блядей отправляют в самый настоящий Гламурный Рай, ибо в Чистилище сидят те же самые чиновники и так же берут взятки.
Оксанка лежала в розовой джакузи и потягивала из тонкой трубочки коньяк. Одесную, ошуйную стояли двое мужчин в красных фесках с кисточками, держа наготове дорогие шампуни, махровые полотенца, эрегированные фаллосы и шампуры с шашлыками. Журчала тихая музыка. За окном, на солнечной зеленой лужайке мирно прогуливались люди и животные, над мангалами вились сизые дымки… И на этой счастливой ноте, ничего не объясняя, не предполагая, без всякого сожаления и желания мы, наконец, оставим ее.
