Если проследить весь сегодняшний путь Мешка сквозь весенний лес, можно было заметить одну странную закономерность. Сворачивая произвольно, двигаясь то просеками и тропинками, чья мрачная перспектива заканчивалась туманным пятном, то пересекая голые поляны, покрытые слоем влажной листвы, Мешок описывал в пространстве огромную спираль, медленно и неотвратимо приближаясь к ее центру. Складывалось впечатление, что идущий что-то или кого-то ищет, сворачивая туда-сюда, хотя мы-то знаем, что в перемещениях Мешка не было никакой физической цели, а в центре великой спирали не было никого, кроме, разве что, в солнечных брызгах кружащегося, радостно озлобленного Угрюма, чей мир переполнялся жизнеутверждающим светом, в отличие от пасмурного, трупного мира Мешка, хотя это был, в сущности, один и тот же мир.
У него пока что ничего не получалось. Голой пяткой он чувствовал, что сакьяра-ар выходит то слишком сильным, то слабым. Если удар не идет, говорил Учитель, это значит, что твой невариорный дух еще не в состоянии раздвоиться, чтобы хозяином вступить в неодушевленный тренажер. В таких случаях нужно только одно средство: ты должен сделать себе мешок…
Угрюм остановился и перевел дух, чувствуя как жар ступней уходит в сырую землю. Он не мог вспомнить, где и когда слышал эту песню, но она ему нравилась, особенно ее простые, бесхитростные слова. Навсегда, да, навсегда, ты улетишь от меня, как любая мечта…
Краем глаза Угрюм заметил какое-то движение и посмотрел в сторону кустов боярышника. Обрызганные солнечной росой, они волновались на краю поляны. Там кто-то тяжело и грузно шел, потрескивая опавшими ветками.
Мешок, просветленно и радостно подумал Угрюм, здесь нужен настоящий, живой мешок…
А между тем песня, неизвестно откуда взявшаяся в его голове, продолжала негромко звучать.
1
Эдик проснулся от яркого мучительного света и младенчески захлопал глазами, не понимая, откуда этот свет взялся… Казалось, что солнце спустилось с небес во двор и висит там, словно невеликий, но значительный шар. Эдик сполз с кровати и выглянул на улицу. В угловом доме большая женщина мыла окна, луч солнца, скользнув над крышами, наискось отражался от подвижного стекла и, обратившись в зайчик, то и дело скакал по кровати. Этот блик и разбудил его… Эдик впервые в жизни видел такое явление, хотя прожил здесь уже пятнадцать лет. Наверное, ни разу за все это время большая женщина в угловом доме не мыла окна в солнечное утро восьмого мая, ибо если бы это произошло в какой-то другой день, угол солнцестояния был другим, и солнечный зайчик разбудил не его, а, скажем, Борьку на третьем этаже… Этот Борька был отъявленным хулиганом. В такой ситуации он бы немедленно позвонил Большой, спровоцировав скандал.
