Дверь открылась, и в залу вошел белокурый мальчуган с худым бледным лицом. Сначала он взглянул на Рэндольфа, потом – на Фелицию.
– Прошу прощения, бабушка, – тихо сказал ребенок.
– Я тебя прощаю, – ответила миссис Карлайон. – Но больше так не делай, Кассиан. Это невежливо – опаздывать к столу. Займи свое место, и Джеймс принесет твой завтрак.
– Хорошо, бабушка. – Мальчик обогнул кресло деда, прошел мимо Певерелла, даже не взглянув на него, и сел на пустой стул рядом с Дамарис.
Эстер исподтишка наблюдала за ним. Красивый ребенок с волосами цвета меда и с лицом, усеянным веснушками, особенно заметными из-за бледности. Широкие брови, гордый короткий нос, рот несколько великоват, как и у его матери… Вел он себя за столом тихо и замкнуто. Глаза поднял всего один раз, когда Эдит попросила передать ей приправу.
Впрочем, если вспомнить недавние ужасные события, его поведение можно было понять. Отец – убит, мать – арестована по обвинению в этом убийстве… Или, может, ему так и не объяснили, что произошло, и он до сих пор считает смерть отца несчастным случаем? Глядя на его настороженное личико, Эстер терялась в догадках. Мальчик не выглядел затравленным, но избегал встречаться с кем-либо взглядом, хотя и находился в кругу родных ему людей и, по-видимому, знал их всех достаточно хорошо.
Неужели до сих пор никто не обнял его и не позволил ему выплакаться? Или же он блуждает в молчаливой растерянности, одолеваемый догадками и страхами? Неужели родственники полагают, что Кассиан обязан сносить свое горе как взрослый мужчина, стоически приспособиться к новой жизни, не задавая вопросов, а главное – не выплескивая накопившиеся в детской душе эмоции?
Скорее всего, они просто не задумывались об этом. Еда, приличная одежда, тепло да собственная комната – вот и все, что, по их мнению, требуется мальчику его возраста.
Разговоры за столом шли самые обыденные, и Эстер мало что могла из них почерпнуть. Говорили о пустяках, о светских знакомствах, об обществе в целом, о правительстве и текущих событиях. Лишь после очередной смены блюд Дамарис вернулась к началу разговора.
– Утром я слышала, как мальчишка-газетчик выкрикивал что-то об Александре, – с несчастным видом сообщила она. – Что-то совершенно ужасное. Почему люди такие… злобные? Они ведь даже не знают, виновна она или нет!
– Разве ты не слышала, что тебе сказала мать? – буркнул Рэндольф. – Не обращай внимания.
– Я и не знала, что ты выходила из дома. – Фелиция раздраженно смотрела на дочь через стол. – Где ты была?
