– Со временем ознакомишься, моя милая, – холодно отозвалась миссис Карлайон. – А где Кассиан? Почему он опаздывает? Конечно, ребенку многое позволяется, но надо приучать его к порядку. – Она протянула руку к серебряному колокольчику и позвонила.
Почти немедленно явился лакей.
– Ступайте и приведите Кассиана, Джеймс, – сказала ему хозяйка. – Скажите, что его ждут кзавтраку.
– Слушаю, мэм. – Слуга удалился.
Рэндольф что-то проворчал и занялся едой.
– Полагаю, газеты хорошо отзываются о генерале Карлайоне, – услышала Эстер свой голос. Фраза эта прозвучала несколько неловко. Но, не поддерживая разговор, трудно было надеяться услышать что-нибудь ценное. – У него была блестящая карьера. Газетчики должны упомянуть об этом.
Глава семейства поморщился.
– Да, – подтвердил он. – Это был выдающийся человек, истинное украшение поколения и рода Карлайонов. Хотя что вы можете знать о его карьере, мисс Лэттерли!.. Впрочем, думаю, ваши слова идут от чистого сердца. Благодарю вас. – Во взгляде мужчины, однако, благодарности не чувствовалось.
– Я сама провела некоторое время в армии, полковник Карлайон, – промолвила женщина в свою защиту.
– Армия! – Рэндольф презрительно фыркнул. – Чепуха, юная леди! Вы были сестрой милосердия, на побегушках у военных хирургов. Это совсем разные вещи!
Вспышка раздражения заставила Эстер забыть про Монка, Рэтбоуна и Александру Карлайон.
– Не думаю, чтобы вы что-то об этом знали, – сказала она. – Вы там не были. Иначе вы поняли бы, насколько изменилась роль сестер милосердия. Я видела сражения и была на полях боя. Я помогала хирургам в полевых госпиталях и осмелюсь заметить, что знаю солдат не меньше вашего.
Лицо полковника побагровело, а глаза выпучились.
– Да, я ничего не слышала о генерале Карлайоне, – холодно добавила мисс Лэттерли. – Но сейчас я работаю у майора Типлейди, который тоже служил в Индии и слышал про него многое. Я бы не стала говорить о карьере генерала, если бы мы не беседовали об этом с майором. Или я составила ошибочное мнение о нем?
Рэндольф явно разрывался между желанием отбрить дерзкую особу и соблазном поддержать разговор о сыне. Кроме того, вежливость требовала быть любезным с гостьей, пусть даже и не им приглашенной.
– Конечно, нет, – ворчливо отозвался он наконец. – Таддеуш был редким человеком. Не только блестящим командиром, но и джентльменом без единого пятнышка на репутации.
Фелиция, стиснув зубы, смотрела в свою тарелку. Трудно было сказать, что явилось тому причиной: горе или просто раздражение.
