– Конечно, нет. – Голос ее спутника был насмешлив.
– Но были же у вас неудачные случаи!
Насмешка испарилась.
– Да, случалось и проигрывать, – не стал отрицать адвокат. – Я долго не мог потом заснуть, представлял себе, что сейчас происходит с осужденным. Я вот валяюсь в своей постели, а этого беднягу, что верил мне и надеялся, через несколько дней уложат в холодную землю…
– Оливер! – Мисс Лэттерли повернулась к нему и, глядя в глаза, положила обе руки ему на грудь.
Рэтбоун мягко взял ее руки в свои:
– А у вас пациенты разве никогда не умирали, моя дорогая?
– Умирали, конечно.
– Неужели вы себя потом в этом не винили? За то, что не смогли спасти их, облегчить страдания?
– Винила. Но здесь вы либо забудете о таких чувствах, либо сойдете с ума – и что тогда будет делать следующий ваш пациент?
– Верно. – Адвокат поднес руки женщины к своим губам и галантно поцеловал сначала левую, затем – правую. – Мы оба делаем все, что в наших силах. Так давайте ни в чем себя не винить и просто наслаждаться лунным светом и цветущими яблонями. Обещаете?
– Обещаю, – мягко сказала Эстер. – А также звездами и жимолостью.
– Ну, насчет звезд не беспокойтесь, – со смехом отозвался Оливер. – Они принадлежат всему мирозданию. А вот жимолость у ограды фруктового сада – английская собственность. Это – наше.
Рука об руку они вернулись к дому. Генри Рэтбоун стоял у окна и вслушивался в трели ночного соловья.
Полчаса спустя мисс Лэттерли попрощалась с хозяевами. Она непростительно долго засиделась в гостях, и все-таки это был один из лучших вечеров в ее жизни.
Наступило двадцать восьмое мая. Больше месяца минуло с тех пор, как был убит генерал Карлайон. Эдит Собелл попросила Эстер подыскать ей какое-нибудь дело, лишь бы не сидеть безвыходно в родительском доме, занимаясь бессмысленным рукоделием. Однако мисс Лэттерли так до сих пор и не смогла сообщить ей в этом плане ничего утешительного.
Кроме того, майор Типлейди шел на поправку, и это наводило его сиделку на мысль, что пора бы ей самой приглядеть себе новое место работы. Эдит могла и подождать, а Эстер надо было на что-то жить.
– У вас какой-то озабоченный вид, – встревоженно спросил ее как-то майор. – Что-нибудь случилось?
– Нет… Вовсе нет, – быстро сказала женщина. – С вашей ногой все в порядке, инфекция уже не грозит. Через неделю-другую вы сможете смело на нее наступать.
– А когда состоится суд над Карлайон, той несчастной женщиной?
– Думаю, где-то в середине июня.
