Да, хочу быть раскованной… Но между «хочу» и «могу», как говорится, дистанция… Я крутилась в некотором отдалении от наглухо закрытого клубного входа, и, казалось, никакая сила, никакое самовнушение не смогут заставить меня дернуть ручку массивной двери. Денежная сумма, приготовленная на клубный кутеж и еще полчаса назад казавшаяся огромной, вдруг сжалась до нищенских крох, которые даже стыдно вытаскивать из сумочки. Мне мерещились непереносимые для моего самолюбия ужасы, когда щеголеватый официант засмеется, увидев, как я села за столик. Засмеется вроде просто так, что-то сказав не менее щеголеватому метрдотелю, но чтобы я непременно заметила. А потом подойдет к столику и объявит с отчетливо ощутимой холодной брезгливостью: «Извините, столик не обслуживается!» А когда я покорно пересяду, окажется, что этот столик заказан. А кофе попить можно за углом. Там как раз есть трейлер с горячими сосисками. Я покорно поплетусь к выходу, а прилизанные мальчики с наманикюренными ногтями и в голубых рубашках (кстати, почему именно в голубых? Ассоциации давят, что ли?) будут фыркать мне вслед.
Нет, нет! Я от страха закрыла глаза. А когда открыла, то увидела, что на клубной стоянке аккуратно паркуется знакомая серебристая капля. Ого, совсем в тему! Это же «Опель» Алексея Михайловича. Подлубняк уверенным шагом подошел к двери «Арамиса» и нажал неприметную кнопку у косяка. «Сим-сим» покорно открылся, проглотив молочного короля. Еще и кнопка! Ну и какие у меня шансы? Почему-то вспомнился мультик «Кошкин дом». «Кто там стучится у ворот, привратник мой Василий?» И дальше со всеми вытекающими последствиями. А именно: метла, угрозы и пинок под зад.
Не хотела, ох, не хотела приставать к Валевичу. Самоуверенно мечтала справиться сама. Дело-то, если разобраться, ерундовое. Подумаешь, провести вечер в закрытом клубе для богатых и слегка нетрадиционных. Кстати, вон и тетка из «мерса» выползает, вся в мехах, несмотря на жару. Вот дура! И тоже в «Арамис». И мужик с ней в клубном пиджаке. То-то сопреют в зале. И поделом! Хотя что это я. Там кондиционеры.
От собственного бессилия и малодушия я совершенно озверела. Ясно одно — в клуб мне сегодня не попасть. И без помощи Бориса не обойтись. А вообще — чего дался мне этот «Арамис», самый изнеженный мушкетер из прославленной троицы Дюма? Нечего мне там делать! Кстати, от трейлера так зазывно сосисками тянет. Еще и с кетчупом.
Кетчуп, как всегда, выскочил из булки бордовой гусеницей и радостно шмякнулся на мою светлую блузу. «Нет ни в чем вам благодати, с счастием у вас разлад…» И как это вы, Александр Сергеевич Пушкин, через века так хорошо определили принцип моей жизни? Попытка убрать жирную томатную гусеницу привела к тому, что на груди расплылось огромное пятно. Алое и трагическое. Как раз напротив сердца. Оставалось только прилечь на скамью и раскинуть театрально руки. Бедную Серафиму, неугомонную правдоискательницу, наконец-то «замочили» за излишнее любопытство. А вот и скамья подходящая.
