— Я идеальная машина, — сказал Бюзар. — При покупке за меня ничего не надо вносить. Единственные твои расходы — содержание этой машины.
— Вот твоя благодарность!
— Через десять лет ты все еще будешь торчать у пресса! — воскликнула Жюльетта.
— Нет, — сказал Бюзар, — я отсюда смоюсь.
Он подозвал Серебряную Ногу.
— Налей еще!
Бюзар выпил залпом рюмку рому и посмотрел на Жюльетту.
— Вот у тебя доброе сердце…
— Я тебя люблю, — проговорила Жюльетта.
— Все понятно, — вмешался Поль Морель.
Жюльетта повернулась к нему.
— Не скоро ты понял.
— Ладно, ладно. — И он деланно рассмеялся. — Выходит, смываться-то надо мне?
— Спокойной ночи, — ответила ему Жюльетта.
— Видите, какая она… — проговорил Поль Морель.
Все молчали. И смотрели на него. Он встал и положил мне руку на плечо.
— Это глупо, но я в самом деле втюрился в нее. — И, обращаясь к Серебряной Ноге, сказал: — Припишешь к моему счету.
— Что именно? — спросил Серебряная Нога.
— Все! — И Поль Морель добавил: — Только на это я и гожусь.
Но в голосе его не чувствовалось озлобления, скорее робость.
Бюзар и Жюльетта смотрели друг на друга и не слышали его.
— Ну, прощайте, — сказал он.
Поль Морель ушел.
Бюзар продолжал смотреть на Жюльетту. Он не казался пьяным. Лицо у него было такое же напряженное, как во время третьего этапа на гонках, когда он после падения продолжал ехать, истекая кровью.
— Ты такая красивая. Как можешь ты путаться с ними?
— Скажи слово, и я сразу забуду, что путалась с ними.
— Я радуюсь жизни, когда вижу тебя.
— Если бы ты захотел, Бюзар…
— Ты же знаешь, я люблю Мари-Жанну.
— Да, верно. Ты любишь Мари-Жанну.
— Ты красивее Мари-Жанны. Ты лучше ее. И мне с тобой лучше. Но почему же так, почему я люблю Мари-Жанну?
— Нам с тобой не везет, — сказала Жюльетта.
— Мари-Жанна немножко похожа на них. Она расчетливая. В ней нет широты.
— Надеюсь, ты не думаешь, что я буду ее защищать.
— Ты на это способна.
— Да, потому что я ставлю себя на ее место. Мари-Жанна обороняется…
— От кого?
— Просто обороняется.
— Мы с тобой сильны, как львы, — сказал Бюзар.
— Это только так кажется.
— Вот я — лев. Я твердо решил удрать отсюда. И я удеру. Я не уйду от пресса, пока не заработаю эти триста двадцать пять тысяч. А потом прощай Бионна!
— Львенок ты мой…
— Ты смеешься надо мной?
— Неважно, ведь я тебя люблю.
— Почему ты смеешься надо мной?
— Львы не удирают.
— Просто ты не хотела бы, чтобы я уезжал из Бионны. Вот ты и говоришь, что львы не удирают. Все это потому, что ты любишь меня.
