— Ценности это никакой не представляет, — объяснила крестьянину мадам Бюзар, — но отец ни за что на свете не согласился бы продать свою безделушку. Он работал над ней все вечера после нашей свадьбы в течение трех лет.
Как только речь заходила об этом произведении искусства, Элен, сестра Бернара, обслуживавшая токарный станок в отцовской мастерской, подмигивала крестьянину. Брессанец удивлялся ей, он не разделял ее иронии, лично у него этот макет площади Согласия вызывал неподдельный восторг. Но Элен противница кустарного труда. Едва окончив начальную школу, она принялась убеждать родителей, подкрепляя свои доводы цифрами, что резчик по кости, каким бы искусным он ни был, не заработает столько, сколько простой надомник. Ее не слушали и твердили: «Ты еще ребенок».
Но после того как применение пресса для литья под давлением стало повсеместным явлением, семейная мастерская Бюзаров, где работали отец, мать и дочь, перешла на шлифовку оправ для очков и стала выполнять заказы фабрик пластических масс.
В мертвый сезон отец прирабатывал, вырезая из кости фигурки горных серн и эдельвейсы для торговцев сувенирами в Шамони́.
Каждый день брессанец обнаруживал в макете площади Согласия какую-нибудь новую деталь вроде букета цветов на коленях статуи города Страсбурга.
Потом он ложился на кровать и немедленно засыпал, чаще всего одетый, чтобы быть готовым, когда кто-нибудь из Бюзаров его разбудит, и сразу же мчаться на фабрику. Он больше не пил, бросил курить. За вычетом платы за пансион, он каждый раз клал всю свою получку в конверт и прятал деньги под белье в отведенном ему ящике шкафа, ключ от которого всегда носил с собой. Элен в конце недели приносила ему выстиранное и выглаженное белье и всегда возмущалась, что ящик заперт.
— Он что же думает, что мы позаримся на его деньги? Вот уж деревенщина, темнота.
У брессанца была поразительная способность спать сколько угодно. Все это время он спал по десять часов в сутки, а то и больше.
Бюзар, в отличие от него, спал очень мало. Он был свободен от полудня до четырех часов дня, с восьми вечера до двенадцати ночи и с четырех до восьми утра.
В полдень он обедал вместе с родителями. Обычно обед заканчивался ссорой с отцом, которого возмущало, что можно работать по двадцать четыре часа в сутки, отливая кареты-катафалки. Неужели уж человечеству так спешно необходимы катафалки? Старик Бюзар любил потолковать о человечестве. В свое время он резко восставал против увлечения Бюзара велосипедом; спорт, считал он, отвлекает молодежь от таких действительно важных проблем, как, например, борьба за светскую школу. Кстати, он в двадцать лет уже сражался за республиканские законы. Почему Бернар всегда так упорно отказывался работать в семейной мастерской? Ведь ремесленники совершенно независимы.
