– Возможно, если поищут в семи преисподних, – промолвил король, когда его люди вырвали Рейниру из объятий сына. В одних описаниях говорится, что королеву за руку схватил сир Альфред Брум, другие же называют двух Томов: отца, Путаную Бороду, и сына, Путаного Языка. Свидетелем тому был также сир Марстон Уотерс, облаченный в белый плащ, – за доблесть Эйгон принял его в свою Королевскую гвардию.
Однако ни Уотерс, ни кто-либо из других присутствовавших во дворе рыцарей и лордов не произнес ни слова протеста, когда король Эйгон II отдал свою единокровную сестру дракону. Говорят, поначалу казалось, что Солнечный Огонь не проявил никакого интереса к приношению, пока Брум не уколол грудь ее милости кинжалом. Запах крови возбудил дракона, который принюхался к королеве, а затем обдал ее струей огня, столь внезапно, что у отбегавшего сира Альфреда воспламенился плащ. Рейнира Таргариен еще успела поднять голову к небу и выкрикнуть одно, последнее проклятие единокровному брату, прежде чем Солнечный Огонь сомкнул челюсти, отрывая ее руку вместе с плечом.
Золотой дракон пожрал королеву в шесть глотков, оставив лишь левую ногу от голени и ниже «для Неведомого». Ее сын взирал на то в ужасе, будучи не в силах пошевелиться. Рейнира Таргариен, Отрада Королевства и Королева На Полгода, покинула сию юдоль слез в двадцать второй день десятой луны 130 года после Завоевания Эйгона, будучи тридцати трех лет от роду.
Сир Альфред Брум настаивал также на убиении принца Эйгона, однако король сие запретил. Он заявил, что мальчик, хотя и всего лишь десяти лет от роду, может оказаться полезен как заложник. Невзирая на гибель Рейниры, сторонники ее еще не покинули поле брани; с ними долженствовало управиться, прежде чем его милость мог бы надеяться вновь воссесть на Железный трон. Посему принцу Эйгону наложили цепи на руки, ноги и шею и отвели в темницы под Драконьим Камнем. Фрейлинам же покойной королевы, как особам благородного происхождения, предоставили кельи в башне Морского Дракона, где им надлежало дожидаться выкупа.
– Закончилось время прятаться, – объявил Эйгон II. – Пусть летят вороны, и да узнает королевство, что самозванка мертва, и законный король направляется домой, дабы вернуть трон своего отца.
Однако даже законные короли могут изведать, что некоторые дела намного проще провозгласить, нежели совершить.
Во дни, последовавшие за смертью его единокровной сестры, король еще цеплялся за надежду, что Солнечный Огонь возможет обрести силы, дабы взлететь вновь. Однако дракон как будто лишь все более слабел; вскоре раны на его шее начали источать смрад, даже выдыхаемый дым отдавал гнилью, а ближе к концу он перестал есть. На девятый день двенадцатой луны 130 года после З.Э. великолепный золотой дракон, гордость короля Эйгона, испустил дух во дворе Драконьего Камня, на месте своего падения. Его милость плакал.
