Медсестра:
- Ничего, ничего. Ты плачь, плачь. Слезы - они тяжелые. Надо плакать, а то слезы на душу давят. Душе тяжесть. Плачь, плачь. Мы сейчас укольчик. Вот так. Вот таак. Ну и хорошо. Все хорошо. Лежи, милый. Ты не стесняйся, что плачешь, что грязно у тебя. Не стесняйся. Нельзя самого себя стесняться. Каждый есть то, что есть. Ты не мучайся. Господь он все на место поставит. Всех примет. Не печалуйся так. Спи.
Понт:
- Мне так легче. Ты посиди со мной, сестричка.
Медсестра:
- Да как я могу? У меня знаешь, сколько больных? И все ждут. Извини, милый. Побегу я. Во, а к тебе кто-то идет, гость никак. Вот, посиди, немного, милый. А я побегу.
Входит Кузьмич. Медсестра убегает.
Кузьмич:
- Ну, здрав будь, Понт. Тьфу ты, прощевай Пантелеймон Евстафьевич, приучил нас Колюня твой на рынке...
Понт:
- Да ладно, Иван Кузьмич. Зови Понтом, мне даже нравится.
Кузьмич:
- Правда? Ну и славно, а то я, признаться, привык уже, сподручнее.
Понт:
- А что, ничего про Колюню не слыхать?
Кузьмич:
- На нет, совсем ничего. Как пришел невесть откуда, так три месяца назад и сгинул невесть куда. Да правильно ты его выгнал. Чего переживать? Он же - наемник. Чего у него могло за душой остаться?
Понт:
- Душа.
Кузьмич:
- Чего, чего?
Понт:
- Душа, Кузьмич, у него за душой осталась. Пускай искалеченная, пускай больная, а все-таки - душа. Да и у кого она сейчас здоровая?
Кузьмич:
- Да ладно, Понт. Ты, главное, не волновайся. Тебе силы беречь надо...
Понт:
- А для чего, Кузьмич? Помирать - дело такое, что сил не требует.
Кузьмич:
- Да чего ты все: помирать, помирать. Да если на то пошло, то сотря как помирать. Если достойно, то очень даже много сил требуется. А ну-ка, давай, вставай, лежебока, давай, давай, потихоньку, нам спешить некуда. Давай порядок наведем, что ж посреди свинарника помирать собрался? Давай, прибирай, как можешь, а я ванну приготовлю, я вот тут бельишко кое какое принес, рубашечку, брюки. Мы же с тобой одного размера. Ну вот и давай, как можешь, а я потом помогу остальное убрать. Помираю. Это, брат ты мой, тоже по-человечески надо делать...
Все чисто. Понт сидит у стены, на матрасе, чисто одетый. На полу, на газетке, Кузьмич. Перед ним и Понтом, на ящике, нехитрая закуска.
Кузьмич:
- Ну, Понт, давай по такому случаю выпьем сто грамм фронтовых. (Достает фляжку). - Много не будет, не обессудь, но после баньки еще Петр Великий завещал: "штаны пропей, а выпей". И не нам традиции дедовы нарушать. Мы их вон сколько порушили. И что имеем? Ох, беда, беда. Ну, давай, Понт.
