Помимо приятных чувств, которые вызывал ребенок, ей было приятно то, что половина официального Вашингтона включилась в игру около ее большой карты. Не только Николлет и Хасслер, навещая ее три-четыре раза в неделю, утверждали, что ее безграничная вера в способности мужа побуждает приписывать ему чрезмерно большие дневные переходы, но и другие шутили по этому поводу. Она рассмеялась, когда Сэмюэл Морзе сказал:
— Что ты за жена, Джесси? Твой муж не может избавиться от твоего всевидящего ока даже на необжитых землях.
Когда Джеймс Бьюкенен прокомментировал: «Вижу довольно большие костры, они обогревают лейтенанта, Джесси. Я надеюсь, что вы не учините лесного пожара», она была вынуждена ответить:
— Не беспокойтесь, Джеймс Бьюкенен, когда-нибудь появятся города на местах стоянок лейтенанта Фремонта, где горели его костры.
В те месяцы, когда шла подготовка к экспедиции, миссис Бентон принимала большее участие в семейной жизни, чем когда-либо за последние несколько лет. Казалось, у нее даже появилось чувство гордости за то, что ее зятю доверили возглавить экспедицию. Затем Джесси заметила, что подъем энергии у матери стал иссякать. Однажды вечером она с ужасом заметила, что лицо матери свело судорогой — уголок ее правого глаза и правая бровь сдвинулись наверх, а левый уголок рта и левая щека сместились вниз. Придя в спальню матери пожелать ей доброй ночи, Джесси увидела, что искаженное лицо матери породило страх в ее глазах.
На следующее утро Мейли не смогла разбудить миссис Бентон. Она с криком побежала за сенатором Бентоном. Джошаам поспешил за врачом, который сразу же пришел и, запинаясь, сообщил Тому Бентону, что его жену разбил паралич. Томас Бентон стоял, словно его оглоушили палкой, его глаза налились кровью, а большое лицо обмякло.
Следующие три дня были мучительными для Джесси. Отец не отходил от кровати больной, старался вдохнуть жизнь в ее белые неподвижные руки, разговаривал с ней, целовал ее губы. На третий день вечером Джесси вошла в темную, заброшенную библиотеку и увидела отца: он уставился в окно и молча плакал. Она подошла к нему, положила руку на его плечо. Спустя минуту он успокоился:
— Джесси, ты не можешь знать, что это такое… не иметь возможности дать ответ. Словно тебя ударили в темноте, ты не знаешь, кто твой противник… не знаешь, куда повернуться, что сказать и сделать. Я никогда не чувствовал себя беспомощным, но теперь…
Слова и облик страдающего отца глубоко врезались в ее память.
