Быстро посовещавшись, решили идти, пока бандитов всего двое. Надо было поторапливаться, остальные наверняка где-то близко, и если подойдут, то шансы наши станут совсем мизерными.
Меня и Петюню решили оставить в резерве.
Велев Петюне охранять машину и смотреть в оба, я медленными кругами поехал вокруг дома.
Я ездил круг за кругом и думал, думал, думал...
Когда я проснулся, оказалось, что езжу вокруг совсем не того здания. Я заметался по дворам, забыв номер нужного мне дома, сбил пару прохожих, столкнулся с мусоровозом, дважды был укушен одной и той же собакой, обруган всеми и всем...
Когда я все же обнаружил нужный мне дом, то с облегчением увидел, что машина стоит на месте, а Петюня увлеченно играет в песочек с ребятишками.
На мой вопрос, не входил ли кто в подъезд, он ответил недоуменным пожатием плеч. За подъездом ему смотреть не велели. Я посмотрел на часы: что-то явно случилось, наши друзья не могли быть так долго в квартире.
Я уже собрался подняться к ним, но двери подъезда открылись, и из них торопливо вышел Вовик, а с ним еще четверо бандитов. Они сели в машину и уехали, прежде чем я что-то успел предпринять...
В оставленной даже незапертой квартире стояла мертвая, нехорошая тишина.
Откашлявшись, я окликнул Арнольдика, потом Скворцова, Нинель, потом, в отчаянии, чью-то мать, и мне ответило эхо. Мне стало не по себе, и жуткий холодок страшного предчувствия пробежал по спине.
Я проехал во вторую комнату. Там тоже никого не было. Не было никого и на кухне, и в ванной, и в туалете...
Везде было пустынно, и всюду ответом мне была холодная, зловещая, мертвая тишина. Я стоял посреди кухни и напряженно размышлял: куда же могли бесследно исчезнуть сразу три человека?
Я думал и рассеянно оглядывался по сторонам. Так мой взгляд и упал на огромную кастрюлю, стоявшую на плите.
Меня словно гвоздями к креслу прибили. Холодный пот стекал с меня водопадом, не то что ручьями. Как загипнотизированный, смотрел я на эту огромную кастрюлю, в которой можно было варить лошадей, и никак не мог найти в себе силы подъехать к ней и отрыть крышку.
- Петюня, - внезапно ослабевшим голосом позвал я, сам не узнавая свой голос.
- Иду! - басом отозвался Петюня с лестничной площадки, устроившись как всегда там на коврике возле дверей.
- Петюня, открой, пожалуйста, крышечку вот на этой кастрюльке, указал я ему пальцем, когда он вошел.
Петюня удивленно посмотрел на меня и подошел к кастрюле. Я сидел, вытянув шею до боли в копчике.
