Опомнился, думаю - все! Кранты! Как пить дать выгонят меня с любимой работы!
Но все сидели, пооткрывав рты, а когда я закончил, как все зааплодируют! Так я им классно, с выражением, таблицу эту периодическую прочитал. Пронесло тогда.
Сегодня же я спросонок, да еще после ночного дежурства, да еще и темновато на лестничной площадке, никак не разгляжу, что там такое увидела мамаша Петюнина.
Смотрел я так, смотрел, а потом до меня дошло, что вышел я двери открывать голышом, я всегда так спать ложусь: голышом и без постельного белья, чтоб если убьют, так одежду не пачкать и постель. Я газеточки подкладываю.
Одним словом, из одежды у меня только огнемет в руках.
Извинился я, конечно, что неправильно одетый к ним вышел, вернулся в комнату, надел бронежилет и обратно вернулся.
Только она все равно вниз смотрит. Но все же заговорила.
- Ты, опер, приучил мово дитю арбузы жрать, распашонку ему вернул. Ты теперь у него заместо отца родного. И по случаю трагической гибели мужа мово ты, как честный человек, и в некотором роде даже как гражданин, обязан на мне жениться и усыновить мою дитю...
И смотрит она мне уже прямо в глаза.
И глаза у нее такие... такие... Ну, прямо такие у нее глаза! Сразу видно, что с жуткого бодуна.
Ей бы похмелку искать, а она, сердешная, сына обустраивает.
Мать - она всегда мать.
А что я ей могу ответить?
Нечего мне ей ответить.
Женился я на ней...
Очухался через год. В квартире из мебели - один матрас на полу и я на этом матрасе, а больше никого. Я бегом на службу, а мне говорят, что меня давно уволили из рядов за аморалку.
Я обратно домой, к жене своей, а она мне отвечает через запертые двери, что мы с ней развелись, а квартиру я оставил ей и сыну.
Пошел я по улице, опустив низко голову и столкнулся таким образом с трамваем. Нас с трудом расцепили и развезли в разные стороны: трамвай - в металлолом, а меня - в больницу.
Пока я лежал в больнице, прослышали про мои несчастья бывшие мои сослуживцы, скинулись со своих скромных чаевых и купили мне квартирку в том же доме, где я раньше жил, и где теперь в моей бывшей квартире жили Петюня и его коварная маманя.
Впрочем, зла я на нее не держал, простил я ее.
На службе меня не восстановили, да я и сам уже не очень туда рвался. Да к тому же и приболел, что-то с ногами у меня происходить стало, стало мне ходить как-то лениво.
И вот уже три года как я не встаю с кресла. Сижу у окна и смотрю на улицу с высоты третьего этажа. Когда тепло, выезжаю в кресле на балкон. Правда, в том случае, если в квартире находится Петюня.
