− Бессмысленно кататься по пустыне, в надежде натолкнуться на то, что нам нужно. Особенно когда мы не знаем, что оно собой представляет, − возразила Ева.
− А сидеть и бездействовать это, по-твоему, верх осмысленности? – спросила Вика.
− Туше, девочки, − перебил Алекс. – Мы только вчера воссоединились, а вы уже грызетесь.
− Ничего подобного, − Ева скрестила руки на груди. – Мы просто думаем, как поступить. Раз уж ты вмешался, то я предлагаю проголосовать. Кто за то, чтобы остаться?
− И кто за то, чтобы не тратить время попусту и тронуться в путь? – дополнила Вика.
Первым ответил Алекс:
− Лучше пытаться что-то сделать, чем не делать вообще ничего.
− Я тоже «за», − сказал Виталик. – Может, съестное раздобудем по пути.
− Прости, Ева, − Макс виновато улыбнулся, − но так у нас хотя бы появится шанс найти решение.
− Демократия – отличная штука, − подвела итог Вика.
Ева укоризненно посмотрела на Макса и произнесла:
− И ты, Брут.
− Что ты сказала? – насторожился Алекс, прекратив сборы и не сводя с Евы глаз.
− Это выражение такое, − объясняла она. – Принадлежит Цезарю.
− Да знаю я, − отмахнулся он. – Ты только что подкинула мне идею. У него самого, − он указал на небо, − тоже имеются старые счеты. Раз уж ключи распределяли его ангелы, они не могли пройти мимо одного грешника.
− О чем ты? – нахмурилась Вика.
− О серебряниках и предательстве.
− Иуда, − догадалась Ева.
Решение головоломки было очевидным, и Еве стало обидно, что догадка принадлежала не ей.
Иуда был из числа душ, которым назначалось особое наказание. На карте место его пребыванияназывалось «Траурная пустошь». Всадники ехали до нее весь день.
Снова пошел снег. На этот раз лопастые снежинки ни в какую не желали таять. Оседая на рукава Евиной блузки, они так и лежали, игнорируя тепло ее тела. Одна из снежинок упала на щеку, Ева раздраженно смахнула ее, повернулась к Максу и увидела, что его лицо перемазано в саже. Беглый осмотр выявил темные разводы на лицах и одежде всадников. С неба вместо снега сыпался пепел. То-то цвет снежинок показался Еве странным. Вскоре всадники и лошади стали черными от копоти. Под копытами хрустел уголь. Земля и небо слились воедино. Не понять, где начинается одно и заканчивается другое. «Траурная пустошь» была черна, как наряд вдовы.
Они держали путь к дереву. Его голые кривые ветви тянулись в стороны, точно руки молящихся. Несмотря на полное безветрие, дерево мелко дрожало. В воздухе витал сладковатый запах разложения, как если бы всадники приближались к гниющему трупу.
