— Он его зачитал, — ответила я.
Я не сказала ей, что он воспользовался этим письмом, чтобы обратиться к нам с самой своей пламенной проповедью.
— Так где же он? — опять спросила она. — У меня неотложное дело.
— Мисс Бредфорд, мистер Момпелльон никого не принимает. Из-за последних событий в деревне и трагической гибели жены он не в состоянии сейчас заниматься нуждами паствы.
— Может, это и так в отношении обычных прихожан. Но ведь он не знает, что наша семья вернулась. Пойди и скажи ему, что я хочу видеть его немедленно.
Я поняла, что спорить с этой женщиной бесполезно, и, не сказав ей больше ни слова, открыла парадную дверь. Она, видимо, ожидала, что я пройду сначала во внутренний дворик, а потом выйду и провожу ее в дом со всеми подобающими церемониями. Что ж, времена изменились и чем быстрее она привыкнет к этому, тем лучше для нее.
Она сама нашла дорогу в гостиную. Я заметила, как она удивилась при виде голых стен, а ведь прежде здесь было так уютно…
Поднявшись наверх, я, наверное, с минуту стояла перед его дверью, прежде чем постучать и доложить ему о мисс Бредфорд.
— Заходи. — Он стоял у окна, спиной ко мне, ставни на этот раз были открыты. — Элинор огорчилась бы, если бы увидела, что стало с ее садом, — проговорил он.
— Я думаю, она бы все поняла. Если бы даже у нас было достаточно рабочих рук, чтобы выполоть сорняки и обрезать сухие ветки, он все равно уже не был бы ее садом. Ее садом он был, когда она могла посмотреть на горстку семян зимой и представить себе, какие цветы из них вырастут и как они будут смотреться в залитом солнцем саду.
Он обернулся и пристально посмотрел на меня:
— Ты действительно хорошо знала ее. — Он сказал это так, словно это дошло до него только сейчас.
Пытаясь скрыть смущение, я выпалила:
— Мисс Бредфорд сидит в вашей гостиной. Она говорит, что ей нужно срочно видеть вас.
Я страшно удивилась, когда он рассмеялся. Я давно не слышала его смеха.
— Я знаю, я ее видел. Стучала тут в дверь, как будто хотела ее протаранить.
— Что ей передать?
— Передай, чтобы убиралась отсюда к чертям.
Когда он увидел, как меня поразили его слова, он снова рассмеялся. Вытирая выступившие на глазах слезы, он сказал уже серьезно:
— Нет, конечно. Вряд ли ты сможешь это повторить. В общем, говори что хочешь, но смысл такой: я ее не приму.
Когда я спускалась к ней вниз, я чувствовала себя так, будто раздвоилась. Я помнила, как работала в поместье Бредфордов и все время ждала гневного окрика. Но ведь я, Анна Фрит, повидала в жизни столько ужасов — и выдержала. А Элизабет Бредфорд всегда была трусихой. Она была дочерью трусов. Когда я вошла в гостиную и увидела ее недовольную физиономию, я поняла, что мне больше нечего ее бояться.
