В итоге она стала обедом для одного из зародышей ангельских скорпионов. Тогда я разбила резервуар мечом, но оставила ее там, так как должна была постоять за себя.
Она жива.
Только теперь выглядит как пятидесятилетняя. Когда-то у нее были красивые глаза, которые теперь терялись на морщинистом лице.
Ее щеки настолько впалые, что я почти вижу кости за ними. Ее когтистые руки покрыты тонкой кожей.
В ужасе она карабкается с удвоенной силой, так как видит нас, выходящих из своих укрытий. Она пытается убежать на четвереньках, и мое сердце разрывается, так как я помню ее красивой и здоровой, какой она была до того, как до нее добрались монстры. Она не может далеко убежать в таком состоянии, поэтому прячется за почтовый ящик.
Она совершила ошибку, но выжила, и я должна это уважать. Она имеет право уйти подальше от того места, где была похоронена заживо, и для этого ей не помешает подкрепиться. Я роюсь в карманах и нахожу батончик Сникерс. Я оглядываюсь вокруг, надеясь найти что-то менее ценное, но ничего нет.
Я делаю несколько шагов по направлению к бедняжке, которая съежилась в своем укрытии.
Моя сестра гораздо опытнее в таких вещах, нежели я. Но мне кажется, я тоже кое-что усвоила, наблюдая за тем, как Пейдж помогает брошенным животным и раненым детям. Я кладу шоколадный батончик на дорогу, где женщина может его видеть, а затем отступаю на несколько шагов назад, на безопасное для нее расстояние.
Какое-то время женщина смотрит на меня, словно побитое животное, а затем хватает батончик быстрее, чем я могла бы оказаться рядом. В доли секунды она срывает обертку и запихивает шоколадку себе в рот. Ее напряженное лицо расслабляется, поскольку она ощущает немыслимый, сладкий аромат Мира До.
— Мои дети, мой муж, — говорит она сиплым голосом. — Куда все ушли?
— Я не знаю, — отвечаю ей я. — Но многие люди перешли в лагерь Сопротивления. Возможно, они тоже там.
— Что за лагерь Сопротивления?
— Сопротивление борется с ангелами. Люди приходят, чтобы присоединиться к нам.
Она моргает.
— Я помню тебя. Ты умерла.
— Никто из нас не умер, — говорю я.
— Я это сделала, — произнесла она. — И попала в ад.
Она вновь обхватила себя руками.
Я не знаю, что на это сказать. Какая, в сущности, разница — умерла она или нет? Она прошла через ад и знает это.
Сэнджай подходит к нам с таким видом, словно перед ним бездомная кошка.
— Как вас зовут?
Она смотрит на меня, словно спрашивая разрешения. Я киваю.
— Клара.
— Я Сэнджай. Что с вами произошло?
