И Нура продемонстрировала мне украшение на своей шее: монисто из золотых и серебряных монет.
— Очень мило, — согласился я. — В общем, все, включая Великого Бога, остались в выигрыше.
— Все, — с готовностью подтвердила моя новая знакомая, а потом напомнила: — Мне холодно. И еще я хочу спать. Я устала.
— Возьми.
Я достал из сумки тонкое одеяло из верблюжьей шерсти, свернутое вчетверо, и Нура тут же закуталась в него, а потом, недолго думая, легла, положив голову мне на колени.
— Мама всегда поет мне колыбельную, — сообщила она.
Расскажи я кому-нибудь, что сижу посреди владений вампирского клана и пою колыбельную малолетней вакханке, то меня поднял бы на смех весь Орден.
— Увы, не знаю ни одной.
— Разве ты не поешь колыбельную своим детям?
— У меня нет детей.
Нура легла на спину и посмотрела на меня широко распахнутыми от удивления глазами.
— Не может быть! — ахнула она. — Но тебе уже… — Мой возраст она точно определить пока что не могла, но чувствовала, что я в разы старше нее. — Тебе уже много лет? Но ведь у тебя есть подруга, да?
— Подруги у меня тоже пока что нет.
Она взяла меня за руку и погладила пальцы.
— Почему? Неужели вокруг тебя нет ни одной женщины, которая тебе нравится?
— Это сложный вопрос.
— О… я понимаю. И как я не подумала об этом раньше? Ведь вы заботитесь обо всех нас! У вас так много дел! У вас остается очень мало времени для того, чтобы думать о любви … — Подождав секунду и поняв, что возражать я не собираюсь, Нура продолжила: — Но я буду молиться Великому Богу, и он пошлет тебе самую красивую женщину в двух мирах! Она будет любить тебя так же сильно, как ты ее.
— Заранее благодарен вам обоим.
Мы замолчали на несколько минут, и я уже было подумал, что Нура засыпает, но она снова нарушила тишину.
— Ты так приятно пахнешь… Знаешь, если бы тот момент, когда мне будет суждено приблизиться к Великому Богу, уже наступил, то я бы остановила свой выбор на тебе.
— Если бы ты знала, как приятно с моей точки зрения пахнешь ты, то не говорила бы таких опасных вещей.
Она приподняла голову и попыталась разглядеть мое лицо в свете догорающего костра.
— А что плохого я сказала? Ты красивый, добрый… и, конечно же, умный, ведь все Великие такие, но я уверена, что ты лучше остальных. Правда… я почти ничего не знаю об этом, ты мне нравишься, и ты можешь меня научить? Это ведь не проблема?
— Проблемы начнутся тогда, когда обо всем узнает твоя мама.
Нура снова устроилась у меня на коленях.
