— Скажи, почему ты выбрала именно меня?
— Опять ты за свое. Иногда мне кажется, что ты нарочно хочешь меня позлить. Я выбрала именно тебя потому, что выбрала именно тебя. Мне не нравится сопляк-подкаблучник Амир, который только и жаждет, что обзавестись женщиной, плетущей из него веревки. Кстати, вот он ею и обзавелся. Мне не нравится позер Рафаэль, который говорит много красивых слов, но на деле не стоит и ломаного гроша. — Она повернулась ко мне. — А ты не такой, Винсент. Кто из нас еще может спокойно заявить «я сам — закон» и нарушить любой из темных законов, не побоявшись возмездия? Став отчасти людьми, мы получили много хорошего, но плохого нам дали не меньше. Например, это раболепие. Ненавижу раболепие. Ты видел, как все опускают глаза и мгновенно соглашаются, когда я что-то говорю? Все опускают глаза и соглашаются. Кроме тебя. Говорят, что после меня ты был самым любимым созданием отца, он не чаял в тебе души, и ему нужно было сделать над собой большое усилие, чтобы отпустить тебя. Я могла откусить тебе голову только из ревности, и ты знал это, но не избегал меня. Так что и страх тебе чужд.
— Мне не чужд страх. Я боюсь тебя потерять.
— Я тоже боюсь тебя потерять. Но в данном случае страх делает нас сильнее.
Дана придвинулась ближе ко мне, и я обнял ее.
— Где там твоя гостья? — спросил я. — Она опаздывает.
— И на самом деле, где она? Вот сейчас я точно разозлюсь. — Дана высвободилась из моих объятий и поднялась с кровати. — Винсент, я хочу свой ужин! Сейчас же!
Гостья появилась минут через тридцать — как раз тогда, когда Дана расправилась со своим «ужином». Сияя довольной улыбкой, она погладила молоденького темноволосого мальчика по щеке и объяснила ему, что он «решил прогуляться перед сном, но заплутал и попал в незнакомый квартал». Мальчик выглядел ошарашенным: он вежливо поклонился, осторожно улыбнулся, оглядев сначала меня, потом — Дану, и ушел в сопровождении слуги, который пообещал вывести его из «незнакомого квартала» и объяснить ему, как добраться до дома.
— Ты заставила нас ждать, Клодин, — упрекнула Дана пришедшую женщину.
Ответом ей было едва заметное движение плеч — Даниного гнева Клодин явно не боялась. Впрочем, Дане сейчас злиться не хотелось — по ее лицу было заметно, что она совсем не прочь подремать после сытного ужина.
Гостья заправила за ухо непослушный локон светлых волос.
— Прошу прощения, госпожа, — ответила она вежливо. — Меня задержали дела. Чем могу помочь?
