— Эта женщина… — начал он и осекся. — Она давала мнесвою кровь. Чтобы я не умер раньше времени.
— Да не может этого быть!
Он горестно вздохнул.
— Уже много лет я говорю себе то же самое. Но, увы, бесполезно.
— Незнакомка давала тебе свою кровь? Как часто?
— Почти каждый день.
— Целый месяц или больше?! И она тебя не…
Не обратила? Разумеется, нет — передо мной сидел человек. Незнакомка поила кровью человека? Забавы ради? Конечно, они не так трепетно относятся к своей крови, как мы, но на высших вампиров не похоже. И с каких это пор они заводят себе смертные игрушки?..
— Ну, и что же дальше? — возобновил я диалог.
— Не знаю. Однажды я очнулся — и в глаза мне светило солнце. Понял, что нахожусь на лугу. И моя голова лежит на коленях у женщины… карателя.
— Ты видел ее лицо?
— Нет, только руки — женские, тонкие пальцы. И перстень. А потом она ушла, оставив мне еду и теплую одежду. И вот это.
Охотник достал из-под рубашки медальон — монетку из храмового серебра. Я жестом попросил его приблизиться и осмотрел амулет на предмет опознавательных знаков, хотя особой необходимости в этом не было — когда речь заходила о спасении людей, талисманы почти всегда помечались крохотным перечеркнутым полумесяцем.
— Это была моя сестра Веста, — сказал я, возвращая ему медальон. — Женщина с серебряными волосами, которая недавно к вам приходила. Каждый из нас, заговаривая какой-то предмет из храмового серебра, оставляет на нем свой личный знак. Так мы отслеживаем амулеты. До того, как я появился в Ордене, Веста пользовалась латинской буквой «В», а потом уступила ее мне, себе взяла полумесяц.
Он сжал медальон в кулаке.
— Я видел ее и не поблагодарил… она спасла мне жизнь!
— Не совсем так. Жизнь тебе спасла Незнакомка. Веста помогла. А дальше?
— Ничего. Теперь я живу вот так. Вроде человек… а не совсем.
Охотник снова спрятал подарок Весты под рубашкой, а потом задумчиво потрепал волосы. Рукав рубашки приподнялся, и я, к своему изумлению, заметил, что от недавнего пореза — довольно глубокого — не осталось даже шрама.
— Твое запястье зажило, — произнес я, пытаясь сложить все кусочки мозаики в цельную картину.
— Да. Мои раны заживают очень быстро еще с тех пор. Иначе осталось бы еще больше шрамов.
И он продемонстрировал мне руки, закатав рукава до локтей, а потом показал ладонь со следом от укуса.
— Сколько тебе лет?
— Мне кажется, что я живу на свете целую вечность, но всего лишь шестьдесят.
Несколько долгих секунд я вглядывался в его лицо — молодой мужчина, которому не исполнилось еще и тридцати, здоровый цвет кожи, живой взгляд и легкая сеточка морщин вокруг глаз.
