— Что-что?.. — переспросил я.
Вместо ответа она свернулась калачиком, положив голову мне на колени.
— Тебе нужно выпить еще немного крови, — обратился я к ней, погладив по волосам, но ответа не последовало.
— По-моему, тебе тоже не помешало бы выпить немного крови.
Охотник стоял в дверях спальни, прислонившись к косяку, и смотрел на нас с Даной. Выждав пару мгновений и поняв, что реагировать я не собираюсь, он подошел к кровати и остановился в шаге от меня.
— Будет лучше, если ты уйдешь, — сказал я. — Твоя кровь мне не поможет.
— Для существа, находящегося на пороге смерти, ты чересчур категоричен, — заметил охотник, поднимая рукав рубашки и открывая запястье. Я впился взглядом в выступавшие на коже темно-алые капли, вспоминая, что когда-то давно, еще в период путешествий с отцом, ненавидел себя за эти ощущения. — Хуже тебе точно не станет.
На вкус кровь охотника была самой обычной, человеческой — с моей точки зрения, водой. Он поправил рукав и сел на один из невысоких деревянных табуретов.
— Тебя это смущает? — Он выдержал паузу и уточнил: — Твоя сущность.
— Это часть меня. Она никуда не уйдет.
— Я слышал, что некоторые каратели отрицают свою принадлежность к вампирам. А ты?
— А я — это просто я.
Охотник понимающе кивнул. Он долго изучал лицо Даны, а потом заговорил снова.
— Меня зовут Николас, но я предпочитаю имя «Ник». Или просто «охотник». А как зовут тебя? Или я должен говорить «Великий»?
— Винсент.
Он снова кивнул, на этот раз, с уважением.
— Вавилонянка Дана и Винсент. Говорят, что и по отдельности с вами сложно совладать, а вместе вы непобедимы?
— Преувеличивают.
— Ну, зато я помню, как твоя сестра пару лет назад навела порядок в здешнем вампирском клане. Готов поспорить на что угодно — они еще не один век будут ходить по струнке. А эта женщина с шакрамом — тоже твоя сестра?
Я уже открыл было рот для того, чтобы ответить — точнее, чтобы вежливо предложить собеседнику заняться своими делами — но не произнес ни слова, так как понял, что у меня больше не кружится голова.
Охотник улыбался. Я поднялся и убедился в том, что могу твердо стоять на ногах, хотя слабость не ушла.
— Не стоит отказываться от угощения, даже если ты уверен, что оно будет бесполезным, так?
У меня что-то с обонянием — вот о чем я подумал в первую очередь. Разумеется, после такой серьезной раны можно потерять не только способность чувствовать эмоциональные запахи — очень хрупкую способность — но и зрение со слухом. Только вот обоняния я не потерял.
