Держи, не потеряй. Человек подканывает к тебе на выходе. Никаких вопросов. Никаких ответов, как будто ты – выездная «Как закалялась сталь», а не какая-то вшивая «Далеко от Москвы».
Герман шагнул к книжной полке и протянул Бушу книгу дядиной тещи «Записки мадам Де Сталь».
– Лучше бы с этой. Она легче и без порнографии, которую могут обжать таможенники-онанисты. В годы застоя они там, поговаривают по «Свободе», дрочить не уставали на инакомыслящих журнальчиках и романах.
– О’кей, – сказал Буш, – я перезвоню моим людям в Штаты, потому что люблю совпадения. Они – к добру. Пусть будут «Записки мадам Де Сталь». Тебя отвозят на хату. Приходит еще один человек. Один глаз у него, запомни, выбит. Ты ему молча, понял, очень молча вручаешь вот этот кейс. Повесь кейс на шею и не снимай даже в сортире. Понял? Пять дней ты гуляешь по Нью-Йорку с вооруженным телохранителем. Ноу – герлс! Ноу – крайм энд пьянь! Получаешь три стольника факсов, то есть баксов в день. Затем тебя вновь грузят в первый класс. В багаж сдают бакс, то есть факс и два чемодана гондонов для юных интеллектуалов Москвы. Они – последняя надежда Отечества в смысле политики и бизнеса. Остальное – не твоего ума дело. Ты прилетаешь. Две штуки баксов – твои. На отмазку хватит. Все. Я тебя завел в колоду, я тебя и спасу. Держи безукоризненную ксивоту. Внутри – готовая декларация. Смотри, чтобы на таможне все было без напряга и бздюмо. Врубился?
Герман раскрыл документ. На фото была его физиономия, с его паспорта, заложенного Бушу за опохмелочную сумму. Но выходило, что он – вовсе и не он, а Павел Эразмович Бушмин, то есть стоящий напротив Буш.
Все это было настолько непонятно, что сразу же показалось ясней ясного. Хотя он спросил:
– Таможня? Менты? Почему не ты?
– Геша, ты забыл, в какое время живешь. Система мандражит от кончика рубина на Спасской башне до подвалов Лубянки. Тейк ит изи. Чины на всех постах настолько нагло и свободно переходят к рынку, что даже мне иногда за них стыдно. А я должен быть здесь. Для надвигающегося на меня в будущем алиби.
Тут Герман вспомнил, что как бы подписался дедморозить на Лубянке. Пропить партийный миллион и просадить дирижабль он мог, но подвести двух дам – никогда, несмотря на то что они показались ему особами, непригодными к резкой близости. Он тут же все выложил Бушу насчет сегодняшнего странного визита анархисток-активисток. Сказал, что обязан хоть немного подедморозить у «Детского Мира» и пораздавать листовки.
