— Знала бы, что так будет трудно, ни за что бы не полезла, — призналась Алина, тяжело дыша и вытирая мокрое от пота лицо краем трикотажной блузки.
— Ничего, все позади, назад выйдем как люди — через дверь, — обещала я и толкнула от себя балконную дверь.
Мы зашли внутрь. Теперь нас никто не мог видеть. Алина достала из кармана Санькин фонарик и осветила комнату. Типичный гостиничный номер. Кровать-тахта, встроенный шкаф, трюмо, стул и маленький журнальный столик. Все в идеальном порядке, ни одной личной вещи, как будто в номере никто и не жил. Мы даже заглянули в шкаф. Пусто. Наверное, после осмотра ментов администрация поторопилась собрать Настины вещи. А возможно, в этой комнате жила Пескова, тогда она сама собрала свои вещи и переехала во второй коттедж.
Мы вышли в узенький коридорчик. Впереди лестница, ведущая вниз. Слева дверь в совмещенный санузел. Здесь мы уже включить свет не побоялись — с улицы его никак не заметишь. Все чисто вымыто. Новый кусок мыла и свежее полотенце.
— Номер подготовлен к заселению. Боюсь, что и на первом этаже мы ничего не увидим интересного. Наверное, менты разрешили его вымыть и убрать. Обидно, что зря карабкались.
— Тогда выходим, — предложила Алина.
Она вышла из ванной, клацнула выключателем и хотела зажечь фонарик, чтобы осветить им ступеньки. В полной темноте она замешкалась, не сразу найдя на фонарике нужную кнопку. В это время снизу раздался характерный звук. Щелкнул замок, и тихо заскрипела дверь — кто-то вошел.
— Кто это? Пескова? Или… — Моя душа мигом переместилась в пятки.
Алина тихо ойкнула и впилась костяшками пальцев в мою руку. «Скоро это войдет у нее в привычку», — отметила я про себя, но боли не почувствовала, потому что от страха у меня началось общее онемение всего: рук, ног и, самое главное, — содержимого черепной коробки. Даже риторический вопрос: «Что делать?» в тот момент не имел никакого шанса родиться в моей голове. Я стояла каменным изваянием на верхней ступеньке лестницы. Алина тяжело, через раз, дышала за моей спиной. Я, как оказалось, не дышала вовсе. Через пару минут, когда до меня дошло, что от удушья можно умереть раньше, чем от страха, я тихо втянула в себя глоток воздуха и отступила назад.
Снизу слышались крадущиеся шаги, кто-то осматривал комнату. Он тоже пользовался фонариком. В зависимости от того, куда направлялся луч света, на лестнице становилось временами светлее.
Алина стала меня тянуть назад, к балконной двери. Желания перегнуться через перила лестницы и посмотреть, кто там орудует на первом этаже, не было ни у нее, ни у меня. Мы тенью выскользнули на балкон и в два счета оказались на газоне — страх помог нам спуститься быстро и бесшумно.
