– Галя, позвони…
Но сильный удар по спину чем-то тяжёлым заставил меня замолчать. Никитин наклонился ещё ниже.
– Никуда твоя Галя звонить не будет. Думаю, она сама не захочет, когда мы ей кое-что объясним. Долго ты мне ещё будешь мозги пудрить? Вставай!
И рывком поднял меня. К удивлению, я легко встала на ноги. Теперь в комнатеярко горел верхний свет. От боли ударов терялось ощущение реальности. Но с возможностью двигаться и стоять ко мне вернулось и другое – странная, пугающая решимость, которая присутствовала всегда. Решимость, приходящая в самые тяжёлые моменты. Подчиняясь его жёсткому взгляду, я стала одеваться. Под липкимпошлым взглядом нескольких пар наглых мужских глаз я натягивала на себя бельё, колготки. Негнущимися пальцами застёгивала пуговицы костюма. И уговаривала себя, что это не самое страшное! Пусть смотрят сколько угодно! Мне всё равно! Галина была белее, чем потолок. И тряслась, как трясутся в припадке болезни. Провожала меня глазами, полными безумного ужаса. В прихожей я надела туфли и плащ. Причесаться не дали. Повернулась к Никитину:
– Я могу взять с собой какие-то вещи?
– А в тюрьме тебе ничего не понадобится! Ладно, пошутил. Утром подруга твоя принесёт. Вернее, соберёт сейчас твои шмотки и передаст с кем-то из ребят.
И толкнул ко входу. В тёмном дворе ждала милицейская машина со специальным отделением для задержанных. Я часто видела, как такие проезжали по улице. Никитин снова меня толкнул:
– Иди! Лимузин ждёт!
Когда металлическая решётка с силой захлопнулась за мной, я ощутила страшное отчаяние, от которого чуть не лишилась рассудка! Самое страшное отчаяние… плакать… кричать… Всё переворачивалось внутри от никогда не испытанного одиночества и странного ужаса… За какое-то мгновение я превратилась в безумногозатравленного зверя… Мне хотелось вцепиться себе в волосы, биться головой о стену, рычать, царапаться, кусаться… Но было лишь мерное покачивание машины. Я упала на видневшееся в темноте сидение.
Потом была вонь. Какая по-особенному жуткая. Я почувствовала, как моя правая нога попала в липкую, вязкую лужу. Быстро отдёрнула… Судя по запаху, чья-то блевотина. Очевидно, передо мной везли человека, которого беспрестанно рвало. Я не сомневалась: специально для меня Никитин выбрал именно такую машину, велевне убирать. От этой мысли стало ещё хуже и тоскливей. Сжавшись на сидении и подтянув почти к груди ноги, я пыталась собраться с мыслями. Но мысли ускользали, оставляя ощущения страха и отчаяния, величина которых увеличивалась по мере того, как грязная машина увозила меня к неизвестному и страшному будущему.
