Она открыла синюю пластиковую сумочку без ремешка и вынула большой треугольник оргстекла. С уголка свисал маленький ключик.
– Один брелок, ключа-то, можно сказать, и нет, – проворчал Майки. – Я ухожу, делай что хочешь.
– Я пойду с тобой, – сказала она и робко взяла его под руку.
По дороге она все время заглядывала ему снизу в лицо. Но тиран так и не удостоил улыбкой смиренную подданную. Он начал гнуть свою линию и сворачивать с избранного пути не собирался.
Мне хотелось догнать его и вдарить как следует этому страдальцу между лопаток. Вообще-то я женщина не агрессивная. Если не считать единственного убийства, я в жизни не тронула ни одного человека. Поэтому необычную для меня воинственность я отнесла за счет голода и тоски по сигаретам.
С площади мне пришлось уйти, так как там появилась группа юных американок в мокрых костюмах, они стали подначивать друг друга и прыгать на спор в фонтан, обрызгивая прохожих. Кто-то из пострадавших вызвал полицию, но я скрылась прежде, чем полицейские успели высунуть сапожищи из фургона.
Я снова направилась по Чаринг-кросс-роуд на свою территорию. Лондон целиком состоит из еды: дома, похожие на бутерброды «Биг Мак», не тротуары, а пиццы, не автобусы, а большие жареные куры, и даже машины напоминают щедрые порции китайского блюда чау-мейн. Если люди не ели, то они или курили, или пили, или просто наслаждались теплом. Мне захотелось плакать, однако я не смогла выжать из себя ни слезинки. Я пустилась бежать, но у моего тяжело нагруженного лифчика лопнула застежка, и груди выскользнули на свободу. Замерзшие соски торчали наподобие леденцов на палочке, так что мне пришлось скрестить руки и перейти на шаг. Я внимательно смотрела себе под ноги, надеясь найти большую булавку, но попался лишь сломанный значок со словами «Я люблю Лондон».
Шагая по улице, я вдруг услыхала странный звук, будто захныкал маленький ребенок. Я глянула направо и налево, пытаясь определить, откуда доносится плач, посмотрела вперед, обернулась назад, но нигде никого не было видно.
Когда инспектор Слай ушел, Джон Дейкин скрылся в своей крохотной спальне и задвинул на двери шпингалет. Ему было слышно, как напротив, через площадку, плачет в своей куда более просторной спальне его сестра Мэри. Внизу остался рыдать в синтетические диванные подушки отец. Джон пытался было успокоить отца, похлопав его основательно по спине, но тот никак не отреагировал, и Джон оставил его в покое.
