Военная карьера Суворова развивалась туго. Все приходилось брать с бою, не так, как другим, к примеру Репнину. Репнин в двадцать восемь лет был уже генерал-майором.
Как он надменен, Николай Васильевич Репнин! Отвратительно повелителен и без малейшей приятности. Еще так недавно, месяц назад, он придирался к Суворову, норовил приказывать, а теперь придется самому сноситься с фельдмаршалом Суворовым рапортами.
Суворов потер от удовольствия руки и вполголоса запел:
– Тебе Бога хвалим…
И так за пением не приметил, как в самом деле под окном зазвенели бубенцы. Рванулся к двери:
– Прошка! Приехали!
Не дожидаясь мешковатого Прошки, сам как был неодетый, так и проскочил через камердинерскую в сени, на крыльцо. Распахнул дверь.
У самого крыльца, мотая головами, стояла тройка лошадей. Шелестели бубенчики, говорили люди.
– Да скоро ли ты? – не выдержал, окликнул племянника Суворов.
– Иду, дяденька!
Из саней вылезал в шубе, точно медведь, племянник, сын старшей сестры Александра Васильевича Анны, Алеша Горчаков.
А Прошка, подошедший к Суворову сзади со свечою в руке, бубнил на ухо:
– Ступайте в комнаты, простудитесь. Как маленькие! Без вас внесут, никуда жезл энтот не денется…
Алеша шел уже, путаясь в длинных полах шубы. В руках он нес большой узел.
Суворов обнял его.
– Я с холоду, дядюшка!
Вошли в комнату. Горчаков положил узел на стол и вышел в камердинерскую снять шубу. Дуя в озябшие руки, вошел к Суворову в спальню.
Суворов осторожно развязывал узел.
Мундир фельдмаршальский, шитый золотом.
– Это императрицын подарок. Маменька и Наташа мерку давали. Не знаем – впору ли будет?
– Впору, впору! – улыбался Суворов, а руки нетерпеливо шарили в узле.
– Это алмазный бант на шляпу, – сказал Горчаков, когда Суворов вынул сверточек поменьше. – А это – фельдмаршальский жезл. Пятнадцать тысяч рублей стоит, дядюшка!
– Он мне пятнадцати миллионов дороже: в нем моя свобода! Орлу развязали крылья!
Суворов схватил стул, легко перепрыгнул через него, крикнул:
– Репнина обошел!
Поворотился, легко перепрыгнул стул снова:
– Салтыкова Николая – обошел!
– Салтыкова Ивана – обошел!
– Прозоровского – обошел!
– Долгорукого – обошел!
– Каменского – обошел!
– Каховского – обошел!
– Эльмпта – обошел!
– Мусина-Пушкина – обошел! – прыгал он через стул туда и обратно.
Племянник смеялся, глядя на шалости развеселившегося Александра Васильевича.
– Помилуй Бог, легок стал: хорошо прыгаю! – улыбался Суворов, окончив свой счет.
Он раскрыл дверь в камердинерскую:
