– В лифтеры я с удовольствием пойду, – сказал Карл после непродолжительного раздумья.
Было бы величайшей глупостью с его-то пятью классами гимназии – и отказаться от места лифтера. Здесь, в Америке, этих пяти классов впору скорей стыдиться. К тому же мальчишки-лифтеры всегда нравились Карлу, они казались ему как бы украшением отеля.
– А разве не требуется знание языков? – спросил он еще на всякий случай.
– У вас есть немецкий и превосходный английский, этого вполне достаточно.
– Английский я только в Америке выучил, за два с половиной месяца, – сообщил Карл, решив, что глупо умалчивать о своем единственном достоинстве.
– Одно это уже говорит за вас, – похвалила его главная кухарка. – Как вспомню, сколько я в свое время с английским мучилась. Но это, правда, уже давно, тридцать лет назад. Как раз вчера об этом думала. У меня вчера день рожденья был, пятьдесят стукнуло. – И она с улыбкой глянула на Карла, пытаясь по его лицу угадать, какое впечатление произвел на того ее уже столь солидный возраст.
– Я вас поздравляю и желаю счастья, – сказал Карл.
– Это никогда не помешает, – ответила она, пожимая руку Карла и слегка погрустнев от этой вспомнившейся вдруг присказки, произнесенной на родном языке. – Но я совсем вас заговорила, – снова всполошилась она. – Вы же наверняка очень устали, а обсудить все куда лучше будет завтра днем. Пойдемте, я отведу вас в вашу комнату.
– У меня только еще одна просьба, госпожа главная кухарка, – сказал Карл, заметив на одном из столов телефонный аппарат. – Не исключено, что завтра утром, возможно, даже очень рано утром, мои бывшие товарищи занесут фотографию, которая крайне мне нужна. Не затруднит ли вас позвонить портье и сказать, чтобы он этих людей ко мне пропустил или меня к ним вызвал?
– Разумеется, – с готовностью откликнулась главная кухарка, – но почему бы портье просто не взять у них фотографию, а потом передать вам? И что это за фотография, если не секрет?
– Фотография моих родителей, – ответил Карл. – Нет, я должен сам с ними переговорить.
На это главная кухарка ничего больше не сказала, позвонила на стойку портье и передала соответствующее поручение, назвав при этом и номер комнаты Карла – пятьсот тридцать шестой.
Потом они вместе вышли в вестибюль и через дверь, что как раз напротив парадного входа, попали в узкий коридорчик, в конце которого возле лифта, облокотившись на перила, спал стоя совсем еще маленький мальчишка-лифтер.
– Мы и без него справимся, – шепотом сказала главная кухарка, пропуская Карла в лифт. – Конечно, работать по десять – двенадцать часов многовато для такого мальчика, – пояснила она, пока они поднимались в лифте. – Но в Америке так принято. Взять, к примеру, этого малыша: он итальянец, только полгода, как приехал сюда с родителями. Сейчас у него такой вид, как будто ему эту работу нипочем не осилить: с лица совсем осунулся, засыпает на посту, хотя от природы он совсем не лентяй, но проработает еще полгода здесь или в другом месте и будет с легкостью все выдерживать, а через пять лет станет настоящим сильным мужчиной. Я знаю множество таких примеров и могла бы часами о них рассказывать. При этом вас я даже не имею в виду, вы-то крепкий юноша. Вам ведь семнадцать, верно?
