Чтобы действие было полностью разумным, требуется процедура, похожая на декартовское сомнение. Нужно устранить все сомнительные мотивации, т. е. все, что вызвано внешним воздействием и, следовательно, не до конца понятно. Свободное принятие правила поведения возможно лишь тогда, когда оно совершенно прозрачно для разума, т. е. основано на безусловных и совершенно очевидных принципах. Но тогда правило моего поведения будет не только свободным и разумным, но еще и универсальным. Ведь принципы, из которых оно вытекает, понятны любому разумному существу, любое разумное существо в состоянии сделать их фундаментом собственного поведения.
Эти соображения прямо подводят к категорическому императиву. Именно в нем сконцентрированы требования разумности, универсальности и свободы морального поведения. Не рассматривая все существующие формулировки категорического императива, отметим, что он, в частности, включает идею человечности. В одной из известных формулировок, приведенных в Основах метафизики нравственности, содержится требование представлять как в своем лице, так и в лице всякого другого все человечество в целом[232]. Мое действие разумно и свободно тогда и только тогда, когда я представляю все человечество, а не этнос, культуру, религию, возраст, пол и т. п.
Однако кантовский этический универсализм не является простой экстраполяцией декартовского эпистемологического универсализма в сферу морали. Кант, как известно, придает свободному моральному действию трансцендентный характер. В этой связи важны два обстоятельства.
1. Человек свободен только как «вещь в себе», а не как явление. Каждое событие в чувственно воспринимаемой реальности имеет внешнюю причину (подчинено закону природы). Если разумное существо способно действовать на основании морального закона, оно не принадлежит только к этой реальности. Будучи моральным и разумным, человек трансцендирует себя как природное существо.
2. Однако никто в этом мире не может быть абсолютно свободен и морален. Вот характерное высказывание из Критики практического разума: «Полное же соответствие воли с моральным законом есть святость – совершенство, недоступное ни одному разумному существу в чувственно воспринимаемом мире ни в какой момент его существования»[233]. Реальный человек есть в большей мере природное, чем свободное существо. Поэтому следование категорическому императиву составляет скорее интенцию, нежели описание настоящего положения дел. Можно лишь надеяться на доминирование моральных принципов в человеческом обществе. Однако в исторической перспективе мы не находим оснований для подобной надежды. Она может быть связана лишь с религией и подразумевает веру в Бога и бессмертие души.
