и понятие
природы вместе с синонимичным ему понятием
сущности начинают задавать два предельных понятийно-терминологических начала, не сводимых ни друг к другу, ни к чему бы то ни было другому.
Выявляя в ряде проблемных контекстов богословский смысл понятия лица, или ипостаси, три каппадокийских святителя проясняют его содержание с помощью семи основных характеристик, раскрывающих различные аспекты его отличия от понятия природы, или сущности.
Во-первых, уточняя троичную терминологию, великие каппадокийцы в отличие от сущности как общего (τὸ κοινὸν) характеризуют ипостась как частное (τὸ καθ εκαστον), или особенное (τὸ ιδιον). Например, в письме святителю Амфилохию Иконийскому (ок. 340–385) святитель Василий Великий утверждает: «…Сущность и ипостась имеют между собой такое же различие как между общим (τὸ κοινὸν) и отдельно взятым (τὸ καθ εκαστον), как, например, между живым существом и неким человеком»[189].
Такое понимание различия ипостаси и сущности ведет к выводу о полноте онтологического статуса частного конкретного бытия. При этом в приведенных словах святителя Василия о сотериологической перспективе его триадологической мысли свидетельствует характерное обращение к примеру человека[190]. Предложенное здесь понимание ипостаси подчеркивает также реальность опытно переживаемого личного общения человека с Отцом, Сыном и Святым Духом как с конкретными божественными Лицами.
Во-вторых, великие каппадокийцы поясняют, что ипостась как частное отличается от сущности как общего благодаря своим особенностям (ιδιωμα), или отличительным признакам (ιδιωμα σημειον), или отличиям (ιδιοτης). Как указывает автор одной из самых цитируемых святоотеческих работ, посвященной тринитарной терминологии и известной как Письмо 38 святителя Василия Великого «К Григорию брату»[191]: «…Ипостась – это не неопределенное понятие сущности, которое по общности означаемого ни на чем не останавливается, но такое понятие, которое посредством видимых особенностей (δια των επιφαινομενων ιδιωματων) изображает и очерчивает в неком предмете общее и неопределенное (το κοινον τε και απεριγραπτον)»[192].
Подобные указания на особенности как на принцип, конституирующий каждое лицо-ипостась, дают великим каппадокийцам возможность утверждать инаковость (ετεροτης) каждой ипостаси не только по отношению к сущности, но и по отношению к другим ипостасям[193]. Для богословской антропологии особенно важно, что святитель Василий Великий прилагает такое понимание
