Хотя для Кассандры в подобном контрасте нет нужды. Она прекрасна.
Я встретился с ней случайно, преследовал ее без удержу, женился на ней против желания. (Это была ее идея.) Сам я об этом действительно не думал — даже в тот день, когда я пригнал свой каик в бухту и увидел ее там, русалкой нежащейся под солнцем близ плоской кроны дерева Гиппократа, и решил, что хочу быть с ней. Калликанзаройцы особой приверженностью к семье никогда не отличались. Я вроде как поскользнулся, в очередной раз.
Было ясное утро. Начало нашего третьего месяца вместе. Это был последний мой день на Косе, поскольку вчера вечером я получил вызов. Все еще было влажным после ночного дождя, и мы сидели в патио[17] — пили кофе по-турецки и ели апельсины. День понемногу нажимал на педали, въезжая в этот мир. Бриз дул влажно и прерывисто, покрывая нас гусиной кожей под черной тяжестью свитеров и срывая парок с края кофейных чашек.
— «Родос, перстами дарящий Аврору…» — сказала она, вытягивая перед собой руку.
— Угу, — кивнул я, — действительно она, розовоперстая и славная.
— Давай полюбуемся.
— Угу. Прости.
Мы допили кофе и закурили.
— Чувствую себя погано, — сказал я.
— Знаю, — сказала она. — Только зря ты так.
— Ничего не могу с собой поделать. Велено уезжать, покидать тебя — вот и погано.
— Может, всего на пару недель. Ты сам так говорил. И потом ты вернешься.
— Надеюсь, — сказал я. — Хотя если это затянется, я пошлю за тобой. До сих пор неизвестно, где я буду.
— Кто этот Корт Миштиго?
— Деятель с Воги, журналист. Важная птица. Хочет написать о том, что от Земли осталось. Вот я и должен ему показать. Я. Лично. Черт его дери!
— Если тебе дают десятимесячный отпуск на плавание, то не жалуйся, что перетрудился.
— А я жалуюсь и буду жаловаться. Считается, что моя работа — это синекура.
— Почему?
— В основном потому, что я сам так поставил. Двадцать лет я вкалывал, чтобы сделать Искусства, Памятники и Архивы тем, что они есть теперь, а десять лет назад я довел это дело до того, что мои сотрудники прекрасно управляются и сами. Так что я позволяю себе пастись на лужайке и являться, когда хочу, чтобы подписать бумаги да заодно поделать что-нибудь эдакое, для собственного удовольствия. И на тебе — лизать чей-то сапог! Чтобы сам Комиссар ехал вместе с веганским писакой, когда его мог бы сопровождать любой мой сотрудник. Не боги же они, веганцы!
— Одну минутку, — сказала она, — извини. Ты сказал: «Двадцать лет? Десять лет?»
