Парень был с такими же закидонами, как и Колдо. Неудивительно, что Аксель попал к Захариилу.
Насколько близко он был к падению?
Так же, как Колдо?
Иди домой.
Хороший совет и, о чудо, он возник в его собственном уме. Он хотел ему последовать. Очень хотел. Но единственная мысль заставила его передумать. Рыжая. Он хотел ее видеть. Мышцы снова напряглись, Колдо перенесся в палату блондинки.
Только рыженькой уже не было.
Разочарование, сопровождаемое новым потоком расстройства и гнева, снова ударило по нему.
Он перенесся в свой дом, скрытый в утесах вдоль южноафриканского побережья. "Вспышка" – вот как это называется. Он узнал много о себе и своих способностях с того времени, когда был брошен в центр отцовского лагеря столетия назад.
"Человек будет делать все, что угодно, чтобы выжить, мальчик. И я докажу это тебе".
Слова его отца – и да, Нокс доказал это.
Как всегда, Колдо затопили гнев и разочарование, он зарычал. Он бил кулаками по стенам, снова и снова, окрашивая суставы в темно-красный цвет, ломая кости и камень.
Каждый удар был свидетельством многовековой ярости, в глубине души боль, которая никогда не уходила и гнойная рана, которая, он знал, никогда не заживёт.
Он был тем, кем он был.
Он был тем, кем сделали его родители.
Колдо пытался стать чем-то большим. Он пытался быть лучше. И каждый раз он терпел неудачу.
Тьма постоянно переполняла его, натыкаясь на уже нестабильную плотину из испорченных воспоминаний и агрессивных эмоций. Плотина, которую должен был восстанавливать после каждой такой вспышки.
Он продолжал бить, пока не начал задыхаться и не покрылся потом. Пока кожа и мышцы не были стерты и сломанные кости торчали во все стороны.
Все равно он мог бы сделать ещё тысячу ударов, но он не сделал. Он заставил себя выдохнуть с взвешенной точностью и представил, как темнота каскадом оставляет его.
Плотина вновь укреплена.
Боль дала о себе знать, но это было нормально. Стук прекратился. Пока это было всем, что имело значение.
Колдо прошел через жилую комнату. По пути сжал воротник грязной мантии и сдернул одеяние через голову.
Он бросил одежду на пол. Свежий ветер порхал вокруг без каких-либо препятствий. У его дома не было дверей, чтобы блокировать бриз, не было окон, чтобы заставить молчать песнь природы, – все было открыто для стихии.
Что еще лучше, потолок, стены и пол были также созданы природой, поскольку жилище его представляло собой нишу в блестящей темной породе.
Он остановился на выступе с видом на великолепный водопад, спешащий разбиться о заостренные камни внизу. Плотная завеса тумана поднималась от кипящего моря, окутывая его обнаженное тело.
