Потом женщина подняла куб, и изображение мгновенно исчезло. Она взяла мягкую нежную ткань и бережно завернула в нее этот теперь уже бесцветный артефакт, а затем положила его в одну из специальных ниш своего отсека.
Фарри безумно хотелось еще раз взглянуть на землю, полную цветов, почувствовать, что снова оказался в сладостном сне, и стать частью всего этого. И еще… еще ему хотелось, чтобы его приняли в этот… этот дом.
— Ты видел, — тихо промолвила леди Майлин, выходя из отсека и запирая его при помощи большого пальца, легонько надавив им на замок, — Йиктор, который я… — Ее голос вдруг стал почти неслышен, когда она добавила: — … который я люблю и куда мы скоро отправимся.
Она потерла одну ладонь о другую, словно втирая в них какое–то вещество, извлеченное из куба. Будто она смачивала им пальцы.
— Йиктор! — выдохнула она в третий раз. Затем перевела взгляд с двери отсека на Фарри и пристально посмотрела ему в глаза.
— Ты видел. Но при этом было что–то еще… ты вспоминал.
Он испытал довольно странное чувство, ибо ее слова испугали его. Создавалось впечатление, что она проверяла его, и ее мысленный «зонд» без труда проник в самую его суть — в самую далекую и скрытую часть его естества, спрятанную от света и знаний. Фарри почувствовал, как по всему телу разливается боль, с которой он с трудом сумел справиться.
— Я не вспоминал, — поспешно ответил он. — В Приграничье так было всегда… и только в Приграничье.
— А своих родных, отца, мать? — спросила она, не давая ему никакой возможность избежать ответа, для чего ей требовалось всего лишь постоянно удерживать нить, связывающую ее разум с его. Приграничье, всегда Приграничье… зато человек…
И тут впервые за все эти года Фарри вспомнил человека. Это был лишь расплывчатый силуэт без лица, пугающий и всемогущий. Он умер, спившись, а Фарри убежал. Тогда он был намного меньше, бесформенный комок плоти, на который все смотрели с отвращением или страхом. Как и Тоггор, он был одинок. Его родственник? Да кто смог бы назвать родственником такого как Фарри? Он ни разу не видел никого похожего на себя даже среди нищих, которые часто наносили себе увечья, чтобы вызвать к себе побольше жалости. И он ушел от них, влекомый назад странным чувством, что должен найти свое место среди их вонючей, грязной шайки, и что любым способом должен затеряться среди них, стать совершенно незаметным…
Он оказался сильнее, чем выглядел с первого взгляда, а внутри него имелись зачатки решительности, чтобы пойти своим путем. Сколько же времени так продолжалось? В Приграничье нельзя найти убежище на долгие годы — там можно скрываться только во время сезонов холода и жары. И он это ясно понимал.
