Вдруг песня затихла — вместе с его желанием. Теперь Фарри стоял неподвижно — и зарыдал, ибо все, что ему было обещано, он не мог получить. В конце концов он всего–навсего отребье из Приграничья. Он ощущал беспредельную горечь, ибо все его чаяния и надежды оказались тщетны, а все его естество ощущало эту безвозвратную утрату.
Вокруг царила тишина, и он сделал шаг назад, оказавшись в аркообразном дверном проеме. Что, если он все–таки проболтался, выдал какой–то важный секрет, а они это обнаружили? Ведь он не хотел причинить никакого вреда!
— Добро пожаловать.
Этот голос раздался в его голове настолько отчетливо, как не случалось с ним еще никогда. Услышав эти слова, Фарри осознал, что они освобождали его от боязни. Сам не понимая, почему, он снова шагнул вперед и теперь медленно двинулся к возвышению. Тем временем свечение от кольца стало затухать; тени объединялись и вытягивались. Тэссы больше не переливались в великолепии дивного света кольца.
Тем не менее, ведь не присутствие Фарри нарушило очарование этого зрелища. Он понял это, когда, прихрамывая, направлялся вперед. Та, что стояла позади и сверху леди Майлин, вытянула свой жезл, словно это был лазер Гильдии с раскаленным добела дулом, и Фарри и вправду решил, что еще мгновение и в него вонзится ослепительный пучок света.
Да, его приветствовали. И он не ошибался в волнах тепла, исходящих от этого общества. Потом все нарушилось, когда люди по одному и попарно стали проходить мимо него, направляясь к двери. Но все–таки его по–прежнему удерживали и призывали.
Леди Майлин с лордом Крипом даже не сдвинулись с места, чтобы уйти. Когда Фарри оказался на одном уровне с ними, они разошлись, один вправо, другая — влево, и теперь все трое смотрели на четырех Старейших, стоящих на помосте. Та, которая поманила его к себе, подняла жезл, и он ощутил, что напряжение в теле исчезло. И все–таки он догадывался, что не уйдет от нее так просто.
— В тебе есть многое, малыш. — Ее телепатический выговор был чистый и отчасти музыкальный, словно в нем осталось что–то от недавно услышанной Фарри песни. — Тебе выпало быть сыном, как выпало быть тем, кто сыновья и дочери этой земли. И все–таки ты относишься к другим корням, и поэтому тебе надлежит вступить в свое наследие.
Фарри чуть не лишился дара речи от изумления, но несчастным голосом осмелился спросить:
— Кто я… или что я, о, Великая Госпожа?
Она еле заметно покачала головой, и он заметил, как замерцали крошечные самоцветы, украшающие булавки, удерживающие ее роскошную массу волос.
